Последняя граница - [2]

Грегори Бродье

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ КОСМОС…

Пролог

До встречи со звездами у него еще оставалось свободное время, пшеничные поля, простиравшиеся под голубыми небесами, и дурманящие ароматы старого деревянного амбара. Но когда лежащий в кармане коммуникатор внезапно пискнул, Джим Кирк понял, что скрыться от реальности все же невозможно. Его рука автоматически коснулась портупеи, на которой обычно болтались фазер и переговорное устройство, и лишь спустя мгновение он вспомнил, что сегодня одет в гражданское.

– Какого черта, – пробормотал Джим, нащупывая переговорник в кармане небесно-голубой джинсовой куртки.

Включив радиотелефон, он зло бросил в трубку:

– Занимайся своими делами, Маккой. Я в отпуске.

– Значит, отдыхаешь и вдруг ни с того ни с сего распсиховался.

Все понятно, – ответил ему до боли знакомый голос.

– Ну, кто это вздумал не повиноваться приказам? – Кирк переложил коммуникатор в левую руку, а правой стал быстренько откручивать панель, вмонтированную в толщу стены амбара. Дело это непростое, панель не снимали по крайней мере… нет, сейчас Кирк не хотел считать годы. В данный момент время было не на его стороне.

– Так чего же ты хочешь? – спросил он, открывая находившийся за панелью сейф. Виноватое молчание Маккоя было вполне объяснимо.

– Мне подумалось, ты мог бы со мною пообедать.

– А лучше ты ничего не придумал?

– Хорошо, но здесь, в космических доках, полный аврал. У меня просто голова кругом идет, так что ничего лучше аппетитного жаркого из корнуэльской курочки я придумать не смог. Ну, чем еще мне тебя привлечь? Я же хирург! А не чертов… В общем, моя фантазия иссякла.

– В таком случае, занимайся своим делом, – резко оборвал его Кирк. – Видишь ли, бывают такие дни, когда люди предпочитают, чтобы их не беспокоили. Все! Конец связи! – Джим сунул коммуникатор в карман, представив себе квадратное лицо Маккоя, выражавшее, очевидно, полную растерянность и беспомощность. Конечно же, он не прав… Здесь все несправедливо. И где это написано, что капитан звездолета всегда должен являться исключением? Сегодня ему не хотелось походить на других, он мечтал быть таким, каким всегда себя помнил: крутым, блондинистым кучерявым парнем с большими амбициями и несколько болезненным воображением. Кирк знал – стоит выглянуть из амбара, и он увидит, что из окна родного дома за ним, как в детстве, наблюдает мать. Ей всегда было интересно, о чем думает сын, только она побаивалась спросить у него об этом. А впрочем, она, быть может, просто безоговорочно признавала его право на личную жизнь, в отличие от Маккоя. Наверное, даже бактерия имела бы больше уважения к внутреннему миру кого бы то ни было, чем этот костоправ.

Перебирая содержимое сейфа, Кирк удержался от непреодолимого желания бросить взгляд назад, через плечо. С великой осторожностью он извлек на свет связку пожелтевших писем. Написанные на почтовой бумаге Звездного флота они выглядели как какие-нибудь «сокровища» из частной коллекции первоклассника. Джим скривился, водя пальцем по выцветшим чернилам написанных от рук строчек.

– Господи, просто каменный век какой-то, – машинально пробормотал он, воздержавшись от дальнейших комментариев. Внезапно Кирк даже порадовался своему одиночеству. Распрямляя спину, капитан подумал, что двадцать пять лет назад делал это гораздо легче, и пошел по устилавшему амбар сену к дверному проему, сквозь который пробивался столб света. Там он и присел на солнышке с пачкой писем в руках.

Солнечные лучи ласкали лицо, возвращая коже ее настоящий цвет.

Он вспомнил, каким бледным становится человек от бессменных дежурств на звездолете, несмотря на искусственные источники освещения, имитировавшие солнце. Это все равно, что таблетки вместо нормальной пищи. Вроде те же калории, а вкус – не тот. Вероятно, это происходило от того, что в освещении звездолета не было тепла.

Звездолет… Как могло случиться, что слово, прежде такое прекрасное, ныне казалось столь отвратительным? В этом не было вины звездолета, и дело даже не в той трагедии, что низвергла его на землю подобно Икару. И Маккой здесь ни при чем, хотя сам врач придерживался другого мнения, и Спок тоже, он тем более не смог бы помочь при всем своем огромном желании. Так значит, это, должно быть, вина его, Кирка, он виноват тем, что дослужился до капитана, и жестоко поплатился за это. Щурясь на ярком солнце, Джим разделил пачку на две части, затем, найдя необходимое письмо, начал читать:

Дорогие Джордж и Джим. Это письмо наверняка придет к вам с опозданием, а жаль… Ваше послание с трудом нашло меня после того, как по ошибке побывало в другой звездной системе, – вот он, Звездный флот, во всей красе. Мы можем патрулировать галактику, но наша почта работает отвратительно. Да, бойцы мои, в планах последнего месяца у нас вышла неувязочка. И мне ужасно перед вами неловко.

Знаю, что обещал приехать, но, увы, сами понимаете, с обещаниями у нас вечная проблема. И даже отцам порой приходиться их нарушать.

Джордж, сынок, я так горжусь той зеленой лентой, которую тебе вручили на научной ярмарке! Ты уже знаешь биологию куда лучше меня. Эта лента висит на дверях рекреационной палубы так, чтобы всякий входящий ее видел.