Последняя граница - [31]

Жизнь шла тут и днем и ночью, круглые сутки. Додж был узловым пунктом: Из Техаса сюда пригоняли тысячи голов скота, следовавшего с юга по Чисхольмскому тракту, затем его переправляли на восток по железной дороге, идущей в Санта-Фе.

Сюда же приезжали охотники за бизонами и притаскивали с собой зловонные шкуры убитых животных. А контрабандисты устроили себе в Додже штаб-квартиру и отсюда доставляли индейцам оружие и подслащенный спирт.

Туристы считали, что Додж-Сити – это уже Запад. А английские лорды и русские великие князья непременно желали повидать Додж-Сити, чтобы осталась память об Америке. И если здесь не было мужчин и женщин, которые работали бы, строили, воспитывали детей, пытаясь создать будущее там, где не существовало прошлого, то туристы все же видели здесь достаточно, чтобы потом вспоминать Америку. Во всяком случае, они слышали трескотню ружейных выстрелов и могли наблюдать, как похоронные процессии тянутся к Бут Хиллу.

За милю от города Рыжий уже почувствовал его запах. Густое и резкое зловоние стлалось по земле, заглушая аромат прерий. Зловоние было такое жирное и плотное, что, казалось, его можно было резать ножом. Это была смешанная вонь прокисшего пива, скверного виски и гниющего мяса на тысячах бизоньих шкур, лежавших кучами в двадцать-тридцать футов высотой вдоль железнодорожной линии. От этой вони Венест закашлялся, а Сеттона стошнило.

– Черт! – сказал Сеттон. – Мне необходимо выпить.

Невзирая на то, что был только полдень, Фронт-стрит кишела народом и салуны были переполнены. Всадники, поднимая пыль, въезжали в город и выезжали из него, пробираясь между фургонами вдоль железнодорожного полотна с непрерывно идущими друг за другом поездами; у коновязей, как горошины в стручке, теснились лошади.

Венест пустил коня шагом и с изумлением озирался. Он уже забыл те долгие пыльные мили, которые проскакал по прерии; он помнил только невыносимо унылую жизнь в форте Рено и чувствовал вокруг себя сейчас иной мир, который пугал его и принижал. И он рад был, что на нем мундир, который все-таки служил ему защитой.

Венест расстался с Макгретом и Сеттоном у третьего салуна, расстался с чувством облегчения. Хотя он немало слышал о Додж-Сити, но это обилие салунов превосходило все, что он мог себе представить. И, увидев, что Макгрет и Сеттон привязывают лошадей перед салуном «Аламо», Венест опять почувствовал радостное возбуждение. Он был доволен, что отделался от них.

– До скорой встречи, солдат! – крикнули бродяги.

Венесту очень хотелось остаться в городе хотя бы на короткое время. Когда солдаты из Додж-Сити выступят в погоню за шайенами, все будет уже кончено, да и не отыскать им в прериях индейцев или Мюррея. Но это мало интересовало Венеста. У него одно дело – доставить донесение по адресу. Однако торопиться нет никакой необходимости.

Он с сожалением покинул Додж-Сити. Форт Додж, где был расположен гарнизон, находился в четырех милях от города. Всю дорогу Венест гадал, получит ли он увольнительную на эту ночь или на следующую. Возможно, что рота, которую вытребовал Мюррей, отправится немедленно. Но тут же Венест рассмеялся: он знал, что такие дела в армии не очень-то скоро делаются. Уж какое-нибудь препятствие да найдется!

Он ехал медленно, зная, что если приедет в форт к вечеру, выступление отряда, вероятно, задержится до утра.

Он ехал почти час, но наконец, пришпорив лошадь, все-таки въехал в форт резвой рысью. Теперь он чувствовал себя важной особой и задирал нос до тех пор, пока пехотинцы с него не сбили спесь, заявив, что в форте уже получена телеграмма о побеге шайенов.

Привезенный им рапорт понесли к полковнику. Солдаты начали издеваться над его рыжими вихрами и его страхом перед индейцами но так как это были все-таки только пехотинцы, то он горделиво выставлял напоказ свои сапоги со шпорами и саблю. Во время обеда он даже снизошел до расспросов о городе и о развлечениях, которые в нем можно найти.

Не успел он кончить обед, как пришел сержант с приказом все бросить и немедленно явиться к полковнику Личу. Быстро проглотив остатки кушанья, лежавшего у него на тарелке, Венест уныло отправился вслед за сержантом в офицерскую столовую. Как раз в эту минуту подавали суп, и, только покончив с ним, полковник Лич снизошел до Венеста:

– Это ты привез донесение от капитана Мюррея?

– Да, сэр.

– Фамилия?

– Венест, сэр.

– Тебе даны какие-нибудь устные инструкции?

– Нет, сэр, только приказ явиться в форт Додж.

– Когда ты уехал от капитана Мюррея?

– Вчера утром, сэр.

– Где он находился в это время?

– Вероятно, недалеко от канзасской границы, сэр.

– Всё, – сказал полковник.

Он продолжал свой обед, а Венест стоял перед ним, переминаясь с ноги на ногу. Сержант ушел; полковник, видимо, забыл о нем. Никто не сказал ему, что он свободен. Он стоял и смотрел на длинный офицерский стол, глубоко обиженный тем, что никто не обращает на него внимания. Внезапно все его существо охватило неодолимое желание очутиться дома, проскакать полторы тысячи миль, отделяющих его от далекого родного Джерси. Он забыл обо всех развлечениях Додж-Сити, о его угарной, шумной жизни. Он думал только о своем намерении дезертировать. Он говорил себе: «Если мне дадут сегодня увольнительную, я сбегу и отправлюсь обратно на восток, может быть даже в поезде, перевозящем скот».