Последняя граната - [13]

— Опять, Саша, воюешь? Давай-ка лучше займемся арифметикой.

И Саша из блеска побед возвращался в действительность.

Об Августе Дмитриевне, знала мать, сын сохранил самые добрые воспоминания. На выпускном вечере, получив аттестат зрелости, он поспешил к первой учительнице. Преподнес ей большой букет цветов и сказал: «Ваши уроки самые важные и о них я буду помнить всегда»...

Фаина Егоровна, когда бы ни проходила мимо школы, обязательно встречала кого-нибудь из преподавателей. Исключения и на этот раз не произошло. Бывший классный руководитель Саши — Анатолий Владимирович Воронков — направлялся по каким-то делам в сельсовет. Он прекрасно помнил всех своих учеников. Обязательно интересовался, где тот, а где этот, кем стал?

— На пенсию, Фая, собрался, — поздоровавшись, сказал Анатолий Владимирович. — Жизнь-то идет.

Покачал головой, мягко улыбнулся и снова заговорил:

— Сашку твоего вроде совсем недавно учил, а теперь он сам учит. Я тут вот однокашника его встретил — Сережу Лысакова и вспомнил, как сын-то твой за него горой встал, когда мы хотели исключить парнишку из десятого класса.

История эта Фаине Егоровне была известна. Как-то Саша пришел из школы возбужденным и сбивчиво поведал матери, что Сережку выгоняют.

— Как выгоняют? За что? — удивилась она.

— Пьяным был, да ругался... Плохо ругался, — коротко сообщил сын. — Он ведь не сам напился — отец его напоил. Алкаш несчастный.

— Ай-яй-яй, — приговаривала мать. — Что с ним теперь будет-то?

— Ничего не будет, — решительно ударил Саша по столу ладонью. — Завтра всем классом к директору пойдем...

И они пошли. Добились своего — оставили Лысакова.

— С твоим Сашкой в разведку ходить можно, — закончил Анатолий Владимирович. — Стоящий парень.

И снова Фаина Егоровна почувствовала себя так, словно дорогой подарок ей вручили. Поспешила домой: вечером, хотя никого и не приглашала, обязательно будут гости. День рождения, поется в песне, только раз в году. Надо что-нибудь приготовить.

Возле калитки ее окликнул почтальон.

СЛЕДЫ

— Что случилось, Ниякин? — спросил Демаков старшего сержанта, подойдя к нему.

— Посмотрите, товарищ лейтенант, — показал Ниякин рукой на примятую землю. — Свежие следы. Двое навстречу нам совсем недавно прошли, но мы почему-то никого не встретили.

— Может, до нашего прихода они уже в кишлаке были? — задумался офицер. — Но почему следы вдали от дороги? Загадка.

— Душманы по двое не ходят, да еще днем. Они бандами по ночам шастают, — заметил рядовой Ягофаров. — Скорее всего, пастухи прошли. В этом году что-то раньше обычного. Значит, лето жарким будет.

— Много ты знаешь, Азамат, — перебил его Ниякин. — А где следы верблюдов, овец, коней?

— На дороге, — ответил Ягофаров, — кочевники тоже по дорогам ходят.

Кочевников Демаков уже видел несколько дней назад. Они шли кланом в сторону Пакистана. Мимо бронетранспортера, на котором лейтенант находился, плыли и плыли загорелые и запыленные люди, позванивая монистами и бубенцами, а с ними — стада овец, верблюдов, ослов. Казалось, что в этом хаосе не было никакого деления. Но, понаблюдав, Александр понял, что идущий клан разделен на роды, на большие семейства. Впереди каждой семьи — несколько мужчин. За ними — верблюды — по три или четыре — караваном. Их вели мальчишки. Вразброд семенили ослы, нагруженные детьми, старухами, домашней утварью, кошмами, тюками... Завершали шествие отары овец в окружении огромных и сердитых псов.

— Что за племя? — поинтересовался Демаков.

— Наверное, афридии, — ответил рядовой Нуров, знаток местных обычаев и языков. — А может, шинвари или ортонзаи. Спросить?

— Не надо, — покачал головой лейтенант, хотя любопытство его так и распирало.

«С кем они? За революцию? Против? — задумался Демаков. — И против кого повернут оружие?»

Александр был в курсе, что за влияние в племенах идет борьба: ведь в Афганистане кочевников больше трех миллионов. Сколько точно, никто не знает. А это воинственные люди. Храбрые и дикие. Исправляя левацкие загибы Хафизулы Амина, новые руководители страны приняли меры, чтобы кочевники могли жить так, как они привыкли. Конечно, в племенах ведется пропагандистская работа о целях революции, ее программе. Но и контрреволюция не сидит сложа руки. Подкупом верхушки племен, обманом, запугиванием она стремится привлечь кочевников на свою сторону.

— Племена здесь прошли, но прошли давно, — нарушил молчание Демаков, — а следы, Ниякин прав, сегодняшние. Возможно, это кто-нибудь из банды, стало быть, надо усилить бдительность. Всем смотреть в оба.

До пункта, где предполагалось установить дорожный пост, оставалось совсем недалеко. Пост здесь уже когда-то был оборудован и в свое время использовался для несения службы. Потом его сняли — бандиты вроде бы успокоились. Остались камнями обложенные амбразуры. Местность из них хорошо просматривалась, так что внезапность душманского нападения почти исключалась.

За время перехода во взводе ничего не случилось. И Демаков, связавшись с командиром роты по радио, только и доложил о замеченных следах. Затем выставил часовых и в бинокль стал тщательно разглядывать серую ленту дороги, уходящую в ущелье. Метрах в семистах она терялась из виду: ее закрывала высокая крутая скала, за которой сразу, судя по карте, разбросался кишлак Р. «Вот пообедаем, — подумал Демаков, — разделю взвод на группы и пойду туда. Бандиты могли укрыться в нем за дувалами или засесть на скале. Чтобы лучше видеть, поднимись в горы, — кажется, так говорят пуштуны?»