Последняя акция Лоренца - [70]

Дальберг осмотрелся. Его внимание привлекло кафе «Сонеты». Почему он раньше не приметил его? Такое удобное место для встреч или постановки знаков. Надо запомнить.

Неслышно подошел автобус. Пассажиры заняли места у окон. К Лео подошла женщина-кондуктор. Встряхнув сумкой, спросила:

— Вам?

— До Репино. — Дальберг протянул металлический рубль.

— Семьдесят пять копеек, — кондукторша вручила ему набор билетиков и сдачу.

Мужчина, сидевший по другую сторону прохода, дал ей, не считая, несколько монет и сделал небрежный жест рукой: билет, дескать, не нужен. Женщина расплылась в улыбке и перешла к следующему пассажиру. «Одна из взаимовыгодных форм приработка: ей прямой доход, ему экономия», — констатировал про себя Дальберг. Он уже знал их несколько: чаевые шоферам такси, официанткам и швейцарам в ресторанах, продавщицам. В одной московской гостинице, где ему был заказан номер, он видел, как смуглый мужчина с усиками и в огромной нелепой кепке убеждал дежурного администратора предоставить ему комнату, выразительно жестикулируя паспортом, из которого выглядывал уголок двадцатипятирублевой купюры. Встретив его утром в буфете на этаже, Лео понял, что человек-кепка своего добился. Подобные вещи он запоминал: как знать, может пригодиться.

Дальберг поудобнее устроился в кресле. Комфортабельный автобус мягко тронулся с места. Мимо проплыл Кировский мост и Нева под ним. Сидя с правой стороны, Лео видел вдали новую гостиницу «Ленинградская» и Военно-медицинскую академию. В объединявшей их водной глади отражалось не по времени года яркое солнце. Стоял чудный октябрь, сухой и теплый, Лео вспомнил, как они радовались таким вот хорошим осенним дням, когда до войны еще жили на Карельском перешейке, каким прекрасным бывало тогда побережье Финского залива!.. Но он отвлекся. Пожалуй, гостиница и академия мало гармонируют друг с другом.

Автобус мчался уже по Кировскому проспекту. Слева осталась Петропавловская крепость, справа — мечеть с голубым куполом. Вот здесь, на бывшем Каменноостровском, как говорила мама, жила их семья в «прекрасной квартире прекрасного дома». Остался позади и «прекрасный дом», как осталось в прошлом все, что было у мамы, дедушки, бабушки. Но почему это не осталось прошлым для дяди Сережи, который, кстати, никогда не вздыхал по «прекрасному дому»?

Мысль эта испортила ему настроение. Надо взять себя в руки, приказал себе Дальберг. При чем тут дядюшка? Он предал интересы семьи. И еще неизвестно, кем бы он был, если бы не эта Советская власть, которая печется о каждом сколь-либо способном человеке. Спокойнее, спокойнее... Он нелогичен. Иначе зачем он был бы здесь? Зачем коллегам дядюшки на Западе потребовался его сплав? Нет, все верно. Если хочешь жить, надо бороться, и бороться хладнокровно.

Дальберг постарался отвлечься. На остановке «Исполком», уже за городом, из автобуса вышел мужчина, не взявший билет у кондукторши. Появились три новые попутчицы: женщины с хозяйственными сумками и корзинками.

Чем ближе к Куоккала (он не признавал советское название поселка) подходил автобус, тем большее волнение охватывало Дальберга. Наконец автобус остановился в Репино. Кроме Лео здесь вышло еще несколько человек, приехавших познакомиться с «Пенатами»: две пожилые интеллигентные супружеские пары, стайка студенток, высокий и стройный татарин с черноволосой женой-татаркой в больших очках. Судя по их репликам (они говорили по-русски), это были ученые из Казанского университета.

Пожилой мужчина, опираясь на тяжелую инкрустированную трость, подагрической походкой направился к туалету, расположенному чуть в стороне, за пределами «Пенатов». На стоянке уже находилось два автобуса «Интуриста» и несколько частных автомобилей. В музей входила группа экскурсантов, судя по одежде — иностранцев.

Взглянув на часы, Дальберг неторопливо направился к памятнику Репину. Если за ним все же наблюдают, пусть видят, что он поступает как все: собирается почтить память великого русского художника, которого его родители к тому же хорошо знали лично. Из его анкет известно, что он родился в Териоках, ныне Зеленогорске. Вполне естественно, что после «Пенатов» он проведет остаток дня в местах своего детства. Кто же откажет себе в удовольствии побывать на родине, которой давно лишен...

Так, в который раз доказывая воображаемому противнику свое никем не оспариваемое право на пребывание в «Пенатах», бывшую хозяйку которых, Веру Ильиничну, он отлично помнил как добрую знакомую их семьи, Дальберг стоял в задумчивой позе возле памятника, почтительно держа шляпу в руках. Затем, как и другие посетители музея, он стал медленно обходить территорию усадьбы. Маршрут его по дорожкам при этом был построен так, чтобы из поля зрения ни на минуту не выпадала беседка «Храм Озириса и Изиды».

Точно в назначенное время (указанное инструкцией) к беседке подошел солидно выглядевший, полноватый мужчина в костюме из серого твида, постоял возле лестницы, поднялся наверх и стал рассматривать искусной плотницкой работы деревянные колонны, поглаживая их ладонью. Через несколько минут мужчина в сером костюме спустился вниз и медленно побрел по «Аллее Пушкина». Чтобы не встретиться с этим человеком, Лео отошел в глубь парка. «Доктор Корицкий», — определенно констатировал Дальберг. Корицкий не знал его и знать не мог, но сталкиваться без нужды (а ее не было) по законам конспирации не следовало.