Последний знаменный - [113]

— Винтовки здесь, — сообщила она ему. Надежно спрятаны на нашем складе. И я теперь здесь главная. Скажи, что мне делать.

— Теперь остается ждать. Старый дьявол умирает, жить теперь ей осталось недолго.

— Тогда, раз уж нам придется ждать...

Цыси оправилась от случившегося с ней удара, но ей никак не удавалось избавиться от рецидивных приступов диареи, протекавших особенно остро из-за отказа придерживаться диеты, более того, ее застольные пристрастия становились все более и более чудными. В течение 1908 года состояние ее здоровья неуклонно ухудшалось, и даже она сама поняла, что срок ее неминуемо приближается. Теперь в ней проснулось новое увлечение — фотография. О принципах фотографии она не имела ни малейшего представления, однако в непреодолимом желании обессмертить себя хотя бы на целлулоиде она фотографировалась снова и снова, при этом часто приглашала европейских дам на чай к себе в Запретный город, чтобы они запечатлелись с ней на групповой фотографии.

Император пристально следил за приближающейся кончиной женщины, которая сгубила его жизнь. Подтверждением этому стала записка, которую принес принц Цин, расстроившая Цыси. Считалось, что записка написана рукой Гуансюя. В ней говорилось: «Мы были вторым сыном принца Цюня, когда вдовствующая императрица избрала нас на трон. Она всегда нас ненавидела. В нашем прозябании на протяжении последних десяти лет повинны Юань Шикай и еще один человек. Когда придет время, я хочу, чтобы эти люди были тайно обезглавлены».

Цыси взглянула на принца:

— Какая наглость! А кто этот второй?

— Никто не знает, ваше величество. Возможно — Жунлу.

— Жунлу пять лет как мертв. — Тут Цыси догадалась: — Баррингтон! Он имеет в виду Баррингтона? Впрочем, не имеет значения. Император проявил себя во всей своей красе. Я назначу преемника. Принца Пуи.

Цин вытаращил глаза от изумления. Пуи было всего два года от роду, но он являлся внуком принца Цюня. Однако его отец был сыном не сестры Цыси, а наложницы, и таким образом, он не состоял в кровном родстве с вдовствующей императрицей. В любом случае...

— Ваше величество, — вмешался Цин. — Вы не можете назначить нового императора, пока жив Гуансюй.

— Что ж, принц Цин, — согласилась она, — ты абсолютно прав. Хотя это наша обязанность — быть всегда готовым к неожиданностям. Подготовьте декларацию. — Принца трясло, когда он исполнял коутоу перед ней.

Цыси послала за Ли Ляньлуном.

— Как здоровье императора? — спросила она его.

— Как вам будет угодно, ваше величество, — ответил Ли Ляньлун.

Евнухи Гуансюя все были ставленниками Цыси и лечили его так, как того требовала вдовствующая императрица.

— Я думаю, Небесная колесница ожидает его прибытия, — сказала Цыси. Ли Ляньлун сглотнул. Умертвить императора... и о том, кто дал приказ, будет знать только он один. — Ты должен действовать крайне осторожно, — предупредила Цыси. Ее губы скривились, когда она увидела, что евнуха трясет. — Не бойся. Такое случалось и раньше. Ты должен сделать то, что я сказала.

На следующий день, 14 ноября 1908 года, Цыси сообщили, что император умирает. Несмотря на свое оставлявшее желать лучшее самочувствие и невероятную тучность, она двинулась по коридорам в апартаменты Гуансюя в начале шестого утра, в час петуха. Императрица Лунъюй и Блистательная наложница находились возле своего мужа и хозяина, слезы катились по их щекам, когда они исполняли коутоу перед Цыси. Вдовствующая императрица перевела взгляд с одной на другую и подошла к кровати приемного сына. Гуансюй раскрыл рот, будто хотел что-то сказать. Но не сумел вымолвить ни одного звука, так и упал на подушки с раскрытым ртом. Его лицо потемнело, а руки задергались в Конвульсиях. Вскоре он затих.

«Как это мне знакомо», — подумала Цыси, входя на рассвете в зал Верховного совета и окидывая взором принцев и мандаринов, прежде чем сообщить им, во-первых, о кончине императора, а во-вторых, о своём выборе преемника. Она видела, как услужливо поклонились они ей, и почувствовала полную уверенность в их лояльности. Когда они встретились по такому же поводу тридцать три года назад, еще существовала какая-то оппозиция, десять членов совета тогда проголосовали за другие кандидатуры. Да, были люди в то время. Она вспомнила Гуна, Ли Хунчжана, Жунлу, даже ученого Вань Лицюня. Теперь никого из них не осталось, подумала она, взглянув на Цина и младшего Цюня, во всяком случае в совете. В империи были еще достойные люди. Юань Шикай и Баррингтон.

Неужели они что-то замышляли против нее? Составляли планы на дальнейшее после ее смерти? Но она их еще удивит. Например, возьмет и прикажет их казнить... то был бы подходящий шаг, думала она. Юань китаец и он никогда по-настоящему не любил маньчжуров да и ее. Баррингтон... Любил ли когда-нибудь ее Баррингтон искренне? Или просто использовал ее тело, ее желания как ступеньки для больших дел? Да, подумала она, садясь за полуденную трапезу, они заслуживают смерти.

Она окинула взглядом стол перед собой — мириады блюд.

— Что желает ваше величество? — спросил Ли Ляньлун. Он боялся отойти от нее даже на мгновение.

Цыси вздохнула. Она чувствовала себя нехорошо, и это продолжается уже давно. Но теперь, когда этот Гуансюй, этот ненавистный мальчишка, наконец покинул бренную землю, ей, несомненно, скоро станет лучше. А там...