Последний загул - [44]

— Нет, — Екатерина Дмитриевна снова покачала головой. — В таком разговоре я хочу быть трезвой.

Валя допила все, что оставалось в ее бокале, и налила себе еще. Я тоже сделала глоток.

— Не следут спрашивать, сколько платит вам Рогов. Хотите, мы дадим больше?

Прямолинейна Екатерина Дмитриевна, слов нет!

— Сколько бы вы ни предложили, это для меня невыгодно. — И, увидев ее поднявшиеся в удивлении брови, я поспешила пояснить: — Даже при вашем абсолютном молчании об этой сделке нет гарантии, что Рогов, пусть бездоказательно, не распустит о ней слухов. А кому нужен частный детектив с подмоченной репутацией? Вот если бы с самого начала наняли меня вы, скажем, для того чтобы уничтожить по делу все улики, очерняющие вас…

— Знать, где упасть — соломки подстелить!.. — невесело рассмеялась Екатерина Дмитриевна и махнула рукой. — Ну, ладно. А теперь скажите, что это вы разговариваете с нами как с убийцами?

Настала моя очередь рассмеяться — как неуклюже она попыталась перейти в атаку!

— Что вы, что вы! Вы никого не застрелили, не зарезали, не утопили, — я глянула на Валентину, — никому не сделали аборт, — перевела взгляд на Екатерину Дмитриевну, — и никому собственноручно не вводили лошадиной дозы наркотика. Но тем не менее к каждой из трех смертей вы имеете непосредственное отношение. Я уже это говорила. Вам нужны пояснения?

— Послушаем, Валь?

Матушка была явно встревожена.

— С чего начнете? — захорохорилась дочка.

— С начала, — развела я руками, — с Галины Канифоль. Ой, извините, Шведовой.

Я встала, подошла к вешалке и достала сигареты. Пепельница стояла на столе.

— Чисто по-женски я понимаю ваши чувства, Валя, когда Валерий оставил вас и сошелся со Шведовой, — сказала я, прикуривая. — И даже понимаю, хоть и не так отчетливо, желание его вернуть. — Глаза ее сделались злыми и поджались губы. — Но скажите на милость, как можно было полагаться на эту липовую бумажку, подписав которую, Валерий получил право на прибыль от «тобольского» договора? Хоть и рассчитывали вы на неискушенность Шведовой в области правильного с юридической точки зрения оформления документов, но не могли же надеяться, что обязательство Валерия год не жениться ни на ком, кроме вас, заставит Галину уйти от него, оставить его вам? Тем более что и сам он этого не хотел. Ведь Валерий представлял, какой документ он подписывает. Здесь и вы, Екатерина Дмитриевна, руку приложили, как хозяйка фирмы, от имени которой Валерий заключил договор с самарским «Тоболом».

Матушка по-прежнему сосредоточенно водила пальцем по краю бокала и, черт возьми, молчала как рыба об лед!

— На каком месяце беременности была Галина в то время?

— На пятом, — ответила Валя и заговорила горячо и быстро: — Но мы не хотели того, что произошло потом. Кто мог знать, что эта Канифоль так психанет! Да, кровь ей попортить, да, нервишки покрутить. Тем более что Валерка собирался выполнить условие и действительно год на ней не жениться. Была бы она нормальной, да разве приняла бы это так близко к сердцу! Валера на радостях попытался ей все объяснить по телефону, он в Самару уезжал, этот договор подписывать, так она примчалась и закатила ему истерику. При нас! Мам, ты помнишь? Он ей твердит, что за отсрочку свадьбы платят десять «лимонов», а она в ответ…

— Да, — произнесла негромко Екатерина Дмитриевна и прервала словоизвержение дочери, как затычку вставила.

— Да, — согласилась я со всем сказанным. — Несерьезно получилось для всех, кроме Галины. А она пошла на аборт. На пятом-то месяце. Валерий, наверное, как раз в командировке был, в Самаре?

— Он задержался там, — с тяжелым вздохом ответила Екатерина Дмитриевна. — Он даже на похороны не успел.

— Можно подумать, вы на них были, — проворчала я и одернула себя, напомнив: «Непредвзято, Татьяна, непредвзято!»

— А нам с какой стати? — покосилась на меня Валентина.

«Действительно!»

Я не ответила и пригубила вина за помин души Галины Шведовой.

— Татьяна Александровна, таким образом можно все на свете перевернуть и очернить.

— Не все, — возразила я Екатерине Дмитриевне и ограничилась этим. — Перейдем к смерти Богомолова.

— Давайте, — согласилась Валентина. — Интересно, что вы здесь скажете. Ведь утопил-то его Валерка. Вы сами видели? Или только слышали от вашего Семена Геннадьевича?

— Видела. У меня есть кассета. С дачи.

Валя отвернулась, уставилась в зашторенное окно.

— Итак, свою причастность к смерти Шведовой вам отрицать грешно. Что касается Богомолова… Валентина, вы, конечно, помните заключительную, так сказать, сцену? Оба дерущихся были настолько обессилены, что вмешайся вы в тот момент, все могло бы кончиться вполне благополучно. И не пытайтесь отрицать очевидного! — прикрикнула я на нее. — Но вы предпочли продолжать съемку и даже переместились на место, с которого лучше видны подробности. Не в тот ли момент вас посетила идея наложить лапку на доход Валерия с «тобольского» договора?

— Извините, Татьяна Александровна, но в этом случае вы оперируете предположениями и выступаете со стороны морали. Этого недостаточно, — попыталась встать на защиту дочери Екатерина Дмитриевна.

Я ответила ей: