Последний выстрел Странника - [2]

Когда я говорю «все», имеется в виду, что нас в местном комьюнити, разместившемся в двух бунгало – третье пустует – на берегу дикого пляжа в южной части острова, в данный момент всего пятеро. Мы с Никой, тайская девушка Сумали да еще двое немолодых янки.

Должен сказать, такое соседство лично меня вполне устраивает.

Я лежу на тонком жестком матрасе, положенном на пол. На мне нет и клочка одежды. На женщине, которая сидит в данную секунду на мне верхом, сжимая гладкими сильными ногами мои бедра, бикини и плотно обтягивающий нежные полушария топ ярко-оранжевого цвета.

Ее длинные чуткие пальцы выискивают самые потаенные мои кнопки, нажимая в известном лишь ей порядке то одну, то другую. Я смежил глаза и попытался – как мне было велено – расслабиться. Иногда мне кажется, особенно в такие мгновения, как нынешние, что Ника все еще подбирает ко мне ключи. Или, если угодно, пытается набрать некую кодовую комбинацию, при помощи которой ей удастся отворить тяжелую дверку бронированного отсека. В который, как в банковский сейф, я когда-то сам упрятал свою душу, после чего выбросил ключи и стер из памяти код доступа.

Но это мои вольные фантазии. Она, эта молодая женщина, за сравнительно недолгое время, кажется, успела изучить меня, мое тело, основательней, чем я сам за все свои тридцать шесть лет жизни. И, что меня не перестает удивлять, относится она ко мне много лучше, чем я того заслуживаю.

Действо длится уже около получаса. Мы дважды меняли позу – сначала я лежал на спине, затем на боку. Но большую часть времени я провел, лежа лицом вниз. Не самая удобная позиция, должен сказать, учитывая, что подо мной лишь тонкий жесткий матрас. Но тут вот какая штука. В своей прошлой жизни я мог провести несколько часов, а порой и сутки или даже двое в гораздо менее комфортных условиях. К примеру, в лесу, фактически без движения, в очень ограниченном пространстве устроенной мною же «лежки».

Хотя я сам и меняюсь, хотя у меня, как у ящерки, попавшей в западню, отвалился хвост, некоторые навыки все же остались при мне. Так что для меня выполнить команду, отданную ласковым полушепотом, «замри», «не шевелись, милый», это сущий пустяк.

Мне временами становится чуточку больно (а порой, должен признать, и не «чуточку»). Но это сладкая боль; и я готов терпеть ее и наслаждаться ею бесконечно долго. Комната наполнена проникающим через единственное окно с поднятыми жалюзи сиреневатым светом – день клонится к закату. Меня окружают, обволакивая, приятные обонянию ароматы масел для притирания, тропических фруктов, розовых лепестков, которыми усеян пол; к ним примешивается йодистый запах моря. Из невидимых динамиков льется щемящая душу мелодия, к которой я раньше был равнодушен, которая прежде не находила во мне никакого отзыва.

Да, одна лишь мелодия, в треть громкости, как фон, без слов. Но я их откуда-то знаю, слова этой песни, и они звучат у меня внутри, где-то под черепной коробкой, а может – в моей душе, если таковая вообще существует:

You are my heart, you are my soul… Yeah, a feeling that our love will grow…

Никогда еще мне не было так хорошо, так покойно, как сейчас, в эти самые мгновения…

Вскоре я почувствовал, что моя Ника подустала. Ее дыхание стало чуть затрудненным; движения ее рук, ее пальцев были уже не столь ритмичными, не столь акцентированными. Она чаще, чем в начале сеанса, делала паузы; иногда на несколько секунд припадала грудью и животом к моей спине – отдыхала, собираясь с силами, чтобы качественно довершить начатое, чтобы воспроизвести поэтапно, пошагово то, чему ее научила Сью, используя меня же, мое тело в качестве учебного пособия. Ника – упорный человек, я это уже понял. И если она за что-то берется, то старается сделать это как можно лучше.

А еще она иногда напоминает мне кошку. Из этих, знаете, «четвероногих докторов», фелиотерапевтов, способных вылечить хозяина от какой-нибудь болячки тональным ультразвуком или «иглоукалыванием», а фактически, как доводилось слышать, забирающих недуг себе. Когда Ника в хорошем настроении, то ластится ко мне, как кошка. А она всегда в хорошем настроении. Во всяком случае, в ином расположении духа я не видел ее ни разу со дня нашего знакомства.

– Всё, Ника, хорош! – скомандовал я. – Пациент молит о милосердии!..

– Не мешало бы еще помучить, поволтузить Серого Волка. – Ее кулачки напоследок выбили дробь на моей покрасневшей после массажа шкуре. – Но, так и быть, пощажу тебя.

Ника поднялась на ноги, вытерла руки влажной полотняной салфеткой. Передала мне банное полотенце, которое я накрутил вокруг бедер. Я благодарно обнял свою женщину, поцеловал ее в лоб, затем в соломенную макушку.

Главное преимущество в нашем случае, в нынешнем нашем положении заключается в отсутствии всякого планирования. Я, собственно, и приехал в эту страну, на этот остров, в это удаленное и почти безлюдное по местным меркам местечко для того, чтобы избавиться от необходимости просчитывать каждый свой последующий шаг (конечно, имеется и другая причина, или даже несколько причин, но о плохом я запретил себе думать). У Ники есть свои резоны вести себя именно так, как она себя ведет; но она взрослый человек, и это ее личный выбор. Так что мы ничего здесь заранее не планируем, а просто живем в свое удовольствие: купаемся, загораем, гуляем по окрестностям, пьем вино, занимаемся по нескольку раз в день любовью.