Последний уик-энд - [25]

Он подождал, пока термометр немного остынет, и засунул его обратно в рот. Через тридцать секунд Коннели ворвался в каюту.

— Боже, приятель, — воскликнул он с восторгом. — Мне дали второй класс! И отпуск через две недели! Вот это да, братец!

Он кивнул Коннели, и помощник врача, казалось, внезапно вспомнил о термометре. Он подошел, взял тонкую стеклянную трубочку большим и указательным пальцами и внимательно посмотрел.

— Господи, — сказал он.

— Что там?

— 102,8.[2] Ты, видать, действительно болен.

— А ты думал, я симулирую?

— Нет. Мы отправим тебя в госпиталь. Это, наверное, лихорадка или еще какая-нибудь зараза.

— Опять госпиталь, — застонал он. — Господи, человек не может…

— Второй класс! — повторял Коннели, все еще не в силах поверить. — И отпуск через две недели! — Он замолчал и обернулся: — Эй, а у тебя-то как?

— Все нормально. Послушай, если мы едем в госпиталь, то давай отправляться. Мне чертовски хреново.

— Конечно конечно. Я переговорю с шефом. Ты ведь идти можешь? Носилок или "скорой" не надо?

— Иди, разговаривай с шефом.

…Вечером по пути на среднюю палубу, спеша на свидание с Джейн Дворак, Мастерс проходил мимо списков, вывешенных на доске объявлений. Он подошел поближе, чтобы посмотреть повнимательнее. Пробежал глазами первый список, затем второй.

Джоунс был переведен в операторы второго класса. Он кивнул, вспоминая, что одобрял это уже давно. Поискал в этом списке имя Дэниелса. Его там не было. Писарь по службе не продвинулся. В графике отпусков значилось, что Дэниелс уходит в отпуск через три недели. Имени Джоунса в графике не было вовсе.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В эту ночь была луна. Она протягивала длинные желтые пальцы неровного света к воде залива. Они стояли у поручней катера, глядя на блестящую поверхность, прислушиваясь к мягкому плеску волн о борта, к глухому перестуку старомодных гребных колес.

— Вот что называется выходным за работой, — сказал Мастерс.

— Все равно замечательно, — ответила Джейн. — Лучше, чем старый душный кинотеатр.

— Несравнимо, — согласился Мастерс. — Тебе идет лунный свет.

— Это из песни, она так и называется.

— А разве не из самых популярных песен берутся клише для выражения искренних чувств?

— Как ты очутилась в ВМС, Джейн?

— Я думала, сегодня вечером мы не будем их обсуждать.

— Как ты очутилась в том, о чем нельзя говорить?

— Ты говоришь, как Хэмингуэй.

— Спасибо. Ну так как?

— Мне нравится работа медсестры. А на флоте нужны были сестры. Так я здесь и оказалась.

— В Норфолке, — Мастерс грустно покачал головой. — Им следовало послать тебя в какой-нибудь город получше.

— Норфолк не так уж и плох.

— Но и не хорош. Это большая разница. — Он помолчал. — Конечно, я рад, что они отправили тебя в Норфолк.

— Рад?

— Я бы не встретил тебя, если бы тебя сюда не назначили. — Он заметил ее смущение и добавил: — Извини, я все время забываю, что ты краснеешь от комплиментов.

— Нет, дело не в этом.

— А что тогда?

— Ничего. — Она внезапно подняла глаза. — Как ты очутился на флоте, Чак?

— Я думал, что все американские парни, в чьих жилах течет красная кровь, рано или поздно идут служить на флот.

— Нет, серьезно.

— Я считал, что это неплохая карьера.

— Больше ты так не считаешь?

— Сейчас я не уверен, — сказал он серьезно. — После того, что произошло с…

Она его осторожно перебила:

— Тс-с. Никаких разговоров об этом. Помнишь?

— Конечно, извини.

— Ты действительно считаешь, что была совершена несправедливость? — спросила она через некоторое время.

— Я думал, мы не будем говорить об этом.

— Почему это так беспокоит тебя, Чак?

— Не знаю. Боюсь, я шизофреник. Одна половина меня говорит: "Забудь об этом", другая половина настаивает: "Двое человек убиты, и убийца на свободе". Какую половину я должен слушать?

— Ты действительно считаешь, что смерть Шефера была убийством?

— Да.

— И ты все еще думаешь, что это сделал один из этих двоих? Как их имена?

— Дэниелс и Джоунс. Пери Дэниелс и Альфред Джоунс.

— Ты думаешь, один из них виновен?

— Да.

— У тебя нет никаких сомнений? Ты действительно веришь этому?

— Да.

— Тогда доведи дело до конца.

— Будет трудно сделать это. Утром я уезжаю в Нью-Джерси.

— Да?

— В радиолокационную школу.

— Да-а? — сказала она еще разочарованней.

— И Старик заставляет меня забыть это, и помощник капитана. Какой смысл плевать против ветра? Почему бы мне не оставить все в покое? Только…

— Что, Чак?

— Клер когда-нибудь упоминала, что ее таинственный возлюбленный женат?

— Женат? Во всяком случае, я не помню. А что?

— Пери Дэниелс женат, судя по его личному делу. Он сказал мне, что холост. Какого черта он сделал это, если ему нечего было скрывать? Я имею в виду, это могло быть еще одной причиной, чтобы держать все в секрете, — кроме этого очевидного аспекта "офицер — рядовой". Понимаешь, это может быть мотивом. Женатому гораздо больше терять, чем холостому. Я хочу сказать, если любовница вдруг сделалась упрямой. Ты понимаешь, к чему я клоню?

— Да, конечно. Но она никогда не упоминала об этом. Во всяком случае, я не помню.

— Она, возможно, и не сказала бы об этом, даже если бы знала. А она могла и не знать. А может быть, она вначале не знала, а потом выяснила — это могло оказаться причиной. — Он замолчал. — А может, я совершенно не прав.