Последний танец - [28]

– Роджер не звонил тебе? – спросила Китти.

Дафна задумчиво покачала головой:

– Пока нет… Чуть позже я попытаюсь позвонить в его офис. – Она положила недоеденную булочку на блюдце. – Надо будет заказать обед в каком-нибудь ресторане. Может, к тому времени я проголодаюсь.

«Другими словами, ты не хочешь обсуждать со мной, почему он не звонил уже несколько дней». Но Китти оставила свои мысли при себе.

– Неподалеку есть неплохой китайский ресторанчик. Вполне возможно, что там не читали газет, так как почти ни слова не понимают по-английски.

Но Дафна уже не слушала ее, погрузившись в свои размышления.

– Когда я пишу роман, я хотя бы знаю, как начать его. Но то, что случилось… – Она в отчаянии стиснула руки. – Это похоже на страшные сказки, которые папа читал нам по вечерам. Какие-то злые чары околдовали маму – иначе я не могу объяснить.

То ли потому, что Китти почти не спала все эти дни, то ли потому, что терпение истощилось, но она неожиданно для самой себя проронила:

– Да, хорошо жить вдали от дома и видеть все через розовые очки.

– Как ты можешь так говорить? – возмутилась Дафна.

– А как можешь ты считать наше детство безоблачным и счастливым? Оно вовсе не было идеальным, Даф. Помнишь твое сочинение в пятом или шестом классе школы, в котором ты писала о том, как папа случайно оставил нас на автозаправочной станции?

Дафна кивнула:

– Да, он забыл, что мы пошли в туалет. Обыкновенная рассеянность.

– Да я не об этом. Мама заставила тебя порвать сочинение и переписать его заново. Она сказала тебе, что все было не так и папочка вовсе не бросил нас, а, напротив, отправился искать, решив, что мы потерялись.

Дафна поморщилась.

– Это было так давно. Какое теперь это имеет значение?

– Да разве ты не понимаешь? Мама уже тогда заставляла нас приукрашивать действительность и видеть то, чего не было на самом деле. И все потому, что она боялась правды. Отец, занятый чем-то другим, попросту забыл о нас. Ты права, это не преступление. Отец был всего лишь далек от идеала. Спрашивается, почему бы маме не смириться с этим?

– Не знаю…

– Да потому, – отрезала Китти, – что мама понимала: признать это – значит, открыть глаза и на многое другое.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Дафна.

– Хотя бы то, что отец не был примерным мужем.

Дафна смотрела на сестру во все глаза. В ней шла внутренняя борьба. Она хотела бы знать правду, но предпочла бы сохранить привычные представления о семейной жизни родителей.

Дафна помнила тот далекий вечер накануне Нового года. Тогда, в детстве, она решила, что увиденное пригрезилось ей в каком-то странном сне, но сейчас этот случай приобрел совсем другой смысл. Дафна закрыла лицо руками.

– Господи, значит, мне не почудилось!

– Так ты тоже знала? – изумилась Китти.

Дафна взглянула на сестру.

– Мне тогда было восемь лет. Праздновали Новый год, и мы втроем играли в прятки – я, ты и Алекс.

– Да, что-то припоминаю.

– Я спряталась в платяной шкаф в комнате родителей. Там было темно, пахло духами. Наверное, я заснула, потому что меня разбудил чей-то шепот. Я услышала скрип дверных петель, и хотя в спальне был полумрак, увидела… все. В комнате находились двое, и они не просто разговаривали…

– Отец и чужая женщина? Я тоже наблюдала подобную сцену лет десять спустя. – И Китти рассказала сестре, как случайно заметила отца, целующегося в автомобиле с их бывшей соседкой миссис Малколм.

Дафна тряхнула головой.

– Не понимаю. Почему же ты скрывала такое от меня все эти годы?

Китти отвела глаза.

– О том же я могу спросить и тебя.

– Но тебе же было четырнадцать! А я была еще совсем ребенком и не понимала, видела ли я это на самом деле или… или все это мне приснилось.

– Вот-вот, об этом я и говорю. Нас так воспитали. Все, что не соответствует образу идеальной семьи, созданному мамой, – плод больного воображения.

– Так вот почему мама… – Дафна прижала ладонь ко рту.

– Наверное, она все эти сорок лет закрывала глаза на интрижки отца, но ее терпение наконец лопнуло. Вполне возможно, мы никогда не узнаем этого.

– А как же Алекс? Знает ли она?

– Я всегда подозревала, что наша младшенькая знает гораздо больше, чем говорит.

Значит, родители не любили друг друга, а только притворялись нежными, заботливыми супругами?

– Вот в этом и кроется загадка, – задумчиво отозвалась Китти. – Думаю, отец не любил маму по-настоящему.

Голоса репортеров за окном стихли. Ромми шевелил ушами и подергивался, словно гонялся во сне за кошками. На мгновение Китти показалось, что все вернулось на круги своя – кто-то нажал на кнопку и отмотал пленку назад.

Сейчас раздастся мелодичный звон дверного колокольчика, комната кафетерия наполнится посетителями. В кухне будет насвистывать Уилла, а Хизер Роббинс подойдет к Китти и скажет, что приняла решение. «Я поняла, что лучше, чем вы, никто не воспитает моего ребенка».

Мечты Китти прервал резкий телефонный звонок. Телефон не смолкая трезвонил целый день, но последние полчаса молчал, а теперь все началось снова. Китти слушала собственный голос, записанный на автоответчик: «Извините, сейчас я не могу взять трубку. Похороны состоятся в десять часов утра в воскресенье в церкви Эвергрин-Мемориал на Черч-стрит. Церемония прощания сегодня с четырех до шести…»