Последний страж Эвернесса - [32]

Ворон сказал:

– Думается мне, ужасно быть одиноким.

Питер мрачно кивнул.

– Прошло несколько месяцев, прежде чем мне хотя бы сообщили о том, что здесь происходит.

– Здесь?

– В больнице. Они не позвонили мне. Я даже не знал, что он здесь. Может быть, я вообще больше не числюсь его отцом. Мой пацан лежит в коме с весны. В августе я стал каждый день заезжать и сидеть рядом с ним, разговаривать или читать. Говорят, это помогает. Возможно, он слышит, а может быть, и нет. А он просто лежит, подключенный к машинам. Но для меня это не имеет значения. И его религия, и его безумие – ничто не имеет значения, понимаете? Я хочу, чтоб он жил. Чтобы он снова проснулся. Даже если он будет ненавидеть меня до конца своей жизни за то, как я с ним обращался, я предпочту, чтобы он был бодр, жив и здоров. Я понял, что и это не имеет значения… – Он похлопал ладонями по своим бесполезным ногам. – Я страшно жалел себя где-то с год, после того как это случилось. Может, это единственное, чего Эмили не могла вынести: моей жалости к себе. Но смотреть на лицо моего малыша, лежащего здесь, практически мертвого, когда жизнь в нем поддерживает машина… Но все-таки он жив. И я оправился. Мне повезло больше, чем моему мальчику. Ведь жалость к себе – просто другое название эгоизма. И я чувствовал, как эгоизм отваливается от меня, пока я сидел там день за днем, глядя на него. Знаете почему? Потому что я в любую секунду поменялся бы с ним местами. Я бы лег в кому, чтоб он снова жил. Я бы сделал это для любого из моих ребят в бою; почему же мне не сделать того же для собственного сына? А когда ты готов отдать за кого-то жизнь, не станешь обращать внимания на его безумные идеи. Не обязательно смотреть человеку в глаза, чтобы любить его. И мне очень хочется, чтобы мой мальчик проснулся снова, чтобы я мог сказать ему об этом. Что я люблю его. Просто сказать.

– Надеюсь, ваш ребенок поправится и будет здоров, – сказал Ворон. – Когда болеют молодые – это гораздо печальнее, понимаете?

– Ага. Несколько часов назад они меня вызвали и сказали, что его состояние изменилось. Новая мозговая активность. Отличная от прежних волновых характеристик. У него случился приступ. Он начал просыпаться, но затем у него остановилось сердце. Забрали в реанимацию. Может, вы видели его там. Его зовут Гален. Гален Уэйлок.

IV

Ворон вскочил, на лице его был написан ужас.

– Он сказал, что тот человек останется мне неизвестен! Но теперь я его знаю! – Он спрятал лицо в ладонях и отвернулся от Питера.

– Что стряслось, приятель? Доктор Ворон? – Питер мощным движением ладоней развернул кресло на колесах вслед за собеседником.

Ворон взглянул сквозь пальцы как раз вовремя, чтобы увидеть, как распахнулись двери больницы. Там стояла Венди: сияющая и жизнерадостная, в бежевой юбке и жакетике, на ногах маленькие черные сапожки, одна рука размахивает дорожным чемоданчиком, с которым она прибыла в больницу. Она улыбалась, и ветер играл ее длинными черными волосами, разметавшимися и спутанными.

Венди протанцевала к Ворону и чмокнула его в щеку.

– Мне гораздо лучше! Перестань плакать. И… ой! Угадай, что?! Нам надо найти волшебные талисманы, чтобы изгнать темные силы, явившиеся из королевства кошмаров, прежде чем мир будет уничтожен. Мне помогает призрак, но его утащили, так что нам придется еще и его спасать. – Она повернулась к Питеру и сказала: – Привет! Меня зовут Венди!

Очень юная и встревоженная дамочка в блузке с тонкими розово-белыми полосками появилась в дверях, размахивая пачкой документов. Она торопливо бежала за Венди, выкрикивая, что та пока не может уйти, поскольку врач ее не осмотрел и не сделано никаких анализов, показывающих, что она здорова. Венди ущипнула девушку за щеку со словами:

– Ну, ну! Я прекрасно себя чувствую, спасибо. А теперь возвращайтесь к людям, которые действительно больны. Ворон! Они не хотят, чтобы я уехала, не подписав всю эту ерунду. Расскажи ей, как ты ненавидишь бумажную работу.

– Я Питер Уэйлок, мэм. Приятно познакомиться.

– Вы верите в исцеление верой? В чудеса? Со мной только что оно приключилось! Смотрите! – Венди закружилась на месте, волосы и подол летят, ладони раскрыты, лицо запрокинуто.

– Мэм, нам действительно нужно… – начала сотрудница больницы.

Ворон сказал:

– Слушайте, я подпишу! Здесь, здесь и здесь! В трех экземплярах! А теперь идите!

Он сердито нацарапал свое имя наугад поперек нескольких бумаг.

Женщина испуганно отпрянула.

– Э… да, доктор. – Она развернулась и сбежала.

– Что такое, Ворон? Ты не рад меня видеть?! – Венди, пискнув от радости, заключила мужа в объятия.

Супруг настолько превосходил ее ростом, что ноги у нее оторвались от земли, когда она сомкнула руки на его шее.

Венди поцеловала мужа в бородатую щеку, сияющими глазами взглянула из-за его плеча на Питера.

– Вы сказали, Уэйлок? Ваш сын пришел ко мне в палату по лунному лучу. И рассказал совершенно удивительную историю! Вы собираетесь помочь ему спасти мир? Почему он призрак?

– Призрак?! – переспросил Питер. Лицо его окаменело. – Доктор Ворон, что все это значит?

Ворон отстранил жену и отступил на шаг назад. Венди уставилась на мужа округлившимися глазами, ее алые губы от удивления сложились буквой «о». Ворон тяжело дышал, лицо у него было дикое. Затем он повернулся к Питеру и заговорил дрожащим голосом.