Последний шанс - [22]

Иван Иванович, постучав ладошкой по двери, вошел в табельную. Приветливо поздоровался.

— Девчата, кто из вас понравился нашему дежурному? Дал мне задание: разыскать, дескать, самая симпатичная и говорливая. А он у нас — холостяк.

Орач внимательно посмотрел на девушек. Трое молоденьких, лет по девятнадцать-двадцать. Невесты. Четвертой — уже за тридцать. «Старшая», — решил Иван Иванович и подошел к ней, представился: кто он, откуда. Для пущей убедительности показал удостоверение.

Девчонки с нескрываемым любопытством рассматривали его.

— Меня интересует бригадир проходчиков четырнадцатого участка Лазня. С кем из вас беседовал о нем наш дежурный? — обратился Иван Иванович к табельщицам.

— Со мною, — призналась курносая девчушка. Веснушки на щеках придавали ее широкому деревенскому лицу свежесть и особое обаяние. Табельщица вдруг раскраснелась и вся преобразилась, только веснушки и остались в натуральном цвете, а лицо пылало жаром. Девушка спешила рассказать о случившемся, разволновалась. — Обманула я вашего дежурного. Богдан-то Андреевич, оказывается, был все время в шахте. Только он спускался утром не по нашему стволу, а по вентиляционному. Он там рядом живет... Да и к забою от вентиляционного много ближе...

Людской ствол — главный. Это — махина, его копер тянется в небеса, словно Вавилонская башня. Когда фотографы снимают шахту для газет и журналов, копер людского ствола — основная окраса кадра. По сравнению с ним вентиляционный ствол лилипут, он приткнулся к массиву горняцкого квартала, построенного на месте бывшего доломитного карьера. Ныне это один из самых ухоженных уголков города. Здесь расположен цирк, вокруг него море цветов, в основном роз. Но главное украшение местности — фонтан, искрящаяся мириадами брызг башня в венецианском стиле. С наступлением сумерек включается подводный свет, и фонтан поражает прохожих буйствующим разноцветьем красок. Площадь вокруг цирка облюбовала себе молодежь. Сюда приезжают на свидание чуть ли не со всех уголков огромного города, который по площади превосходит Париж.

«Лазня живет возле вентиляционного ствола», — отметил про себя Иван Иванович. Это означало, что он старожил шахты «Три-Новая». Дома на Карьере были первым жильем, которое выделили в свое время для горняков шахты-новостройки. В ту пору здесь селиться никто не хотел, виною тому был установленный в стволе шахты вентилятор. Он без передышки выл на всю округу. Вентиляционные стволы, как правило, ставили на отшибе. И когда проектировали шахту «Три-Новая», этот район считался окраиной. Но город быстро рос, осваивая пустоши, и вскоре рядом с вентиляционным стволом возвели квартал пятиэтажных домов. Сколько писем с жалобами приходило в разные инстанции от первых новоселов на Карьере.

Кто знает, то ли из-за вечных жалоб, а может, приспело время решать сложные технические задачи, но на шахте «Три-Новая» заменили вентилятор-ревун на бесшумный.

«Если Лазня живет рядом с вентиляционным стволом и является старожилом, — продолжал анализировать факты Иван Иванович, — то его гараж расположен на территории шахты. Здесь, на свободном «пятачке», отвоеванном у старого террикона, когда-то построили штук шестьдесят гаражей. Туда! К гаражам! — было первой мыслью Ивана Ивановича. — Разыскать машину Лазни и произвести досмотр...»

— Богдан Андреевич часто так делает, — оправдывалась табельщица. — Попросит своих, и они, спускаясь через людской ствол, заберут его жетон. А при выезде он его возвращает.

Это было грубейшим нарушением правил безопасности. Табельщицы должны точно знать, сколько человек в данную минуту находится в шахте и кто именно, пофамильно... Ведь если, не дай бог, произойдет несчастный случай и в забое останется застигнутый бедой шахтер, — к нему надо пробиться. И не опоздать...

Случалось, что горняка, который сидел в каменном мешке без еды и питьевой воды, извлекали из плена на пятые-шестые сутки. А если не будет строгого учета, о человеке могут забыть... Современная шахта — это сто и более километров подземных выработок, десятки мест, где может находиться горняк — забои, лавы, штреки, бремсберги, уклоны, сбойки... Без строжайшего учета, кто, где и что делает, шахта существовать не может.

Об этом знал Иван Иванович, прекрасно знала об этом и старшая табельщица.

— Спуск в шахту без жетона — у нас ЧП. За такое горняка лишают «упряжки», а табельщицу — премии. О том, что Лазня иногда спускается без жетона, я не знала. За систематический спуск без жетона у нас увольняют по КЗОТу.

— Извините, как вас звать? — поинтересовался Иван Иванович.

— Инна Антоновна...

— Инна Антоновна, а сколько лет вы работаете в табельной?

— На «Три-Новая»? Со дня ее пуска, десятый год. А всего двенадцать.

— Инна Антоновна, скажите честно, за все эти годы кого-нибудь увольняли с шахты за нарушение режима спуска?

Она замялась.

— На «Три-Новая»... не помню. А вот там, где я работала раньше...

Иван Иванович улыбнулся. Он — не инспектор горгостехнадзора и по этой части не будет делать каких-то оргвыводов. А вот из рассказа смущенной девчушки-табельщицы он установил три важных факта: бригадир проходчиков Богдан Лазня находится в шахте с утра, то есть где-то часов с семи, но это противоречит тому, что сообщила дежурному по областному управлению жена Лазни Елизавета Фоминична. Богдан Андреевич, утомленный вчерашним днем (пьянка в гараже с начальником участка Пряниковым, затем поездка к какой-то Анке), проснулся поздно и вышел из дому около десяти. Конечно, понятие «с утра в шахте» во времени весьма относительное. Сейчас — 20.04, «с утра» может означать и в 10.00, и в 11.10, короче говоря, время работы первой смены. Это первый факт. Второй: Лазня частенько спускается по вентиляционному стволу, что является грубейшим нарушением правил безопасности. На вентиляционном стволе нет специальной клети для спуска и подъема людей, там установлена клеть лишь для технического обслуживания ствола. Но от вентиляционного ствола до людского — около пяти километров, и в обратную сторону по шахте до забоя — столько же... Понять Лазню можно, оправдать нельзя.