Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика - [9]

После войны Гринсон почувствовал потребность в новом психоанализе. Его третий психотерапевт — уже не врач и не мужчина. Он выбрал Фрэнсис Дери, женщину с короткой стрижкой и импозантной драгунской статью, всегда сжимающую в зубах длинный мундштук а-ля Марлен Дитрих. Она эмигрировала в Лос-Анджелес в 1936 году, а до этого сделала в Германию карьеру в качестве акушерки и стала аналитиком в группе, собранной Эрнстом Симмелем на основе фрейдомарксизма в клинике Шлосс-Тегель, в окрестностях Берлина. Она прошла два психоанализа, с Ханной Сакс и Карлом Абрахамом, учениками Фрейда и членами комитета, собиравшегося у мэтра по средам. Оба вступили в ожесточенный конфликт с Фрейдом в 1925 году, когда пожелали показать психоанализ на экране и приняли участие в создании первого фильма, в котором было представлено лечение психоанализом, — «Тайны одной души» Г. В. Пабста. Дери, как и ее учителя, питала всепоглощающую страсть к кино. Кстати, мадам Дери, как ее называли коллеги из Лос-Анджелесской психоаналитической ассоциации (ЛАПСИ), специализировалась на психоанализе актеров; она осталась для Гринсона путеводной звездой, когда он предпринял первые попытки создать себе клиентуру. Прежде всего он обрел в ней воображаемую связь с Фрейдом, проблематичную связь, оживляющую в ходе его собственного психоанализа конфликт между образами и словами. Он хотел бы остаться в памяти потомков как «человек, который слушал образы».

В Вавилоне калифорнийских киностудий, среди подмостков, декораций и прожекторов, Гринсона преследовал искусственный блеск гигантских застывших кадров и блестящих актеров, и в волшебном слове «мотор!», запускавшем каждый дубль, он искал лекарство от бездействия, на которое обрекало его кресло психоаналитика. Театр и игра на сцене навсегда остались важным измерением его жизни. Очарованный артистами, он попытается понять актерскую психологию. «Артист или артистка кино лишь тогда становится звездой, когда они признаны не только своими собратьями, но и толпой… Начинающие актеры, жаждущие славы, и звезды на закате были самыми трудными пациентами, которых мне когда-либо приходилось лечить», — пишет он в августе 1978 года, за год до смерти. В своих трудах по технике психоанализа — Гринсон написал учебник, который уже пятьдесят лет используется во всех психоаналитических школах мира, «Техника и практика психоанализа», к созданию которого он приступил, когда Мэрилин еще была его пациенткой, — он сравнивает аналитический сеанс с театральной сценой или киноэпизодом. «Странным образом аналитик становится молчаливым актером в пьесе, которую создает пациент. В действительности аналитик не играет в ней роли, он старается оставаться призрачной фигурой, необходимой для фантазий пациента. Но вместе с тем он участвует в создании этого персонажа, уточняя его контуры с помощью интроспекции, эмпатии и интуиции. Он становится некоторым образом режиссером ситуации — важным участником пьесы, не будучи в ней актером».

Ему также удавалось удовлетворять свои актерские амбиции в бесчисленных психоаналитических конференциях по всей Калифорнии. До самой Европы дошла его слава лучшего актера среди ораторов, самого речистого из речистых. Перед кафедрой, к которой он всегда шел быстрым шагом, он не обнаруживал никакого страха сцены. «С чего бы мне нервничать? Всем этим людям повезло, что они пришли меня послушать!» Его жесты были широки и свободны, он говорил взволнованно, умел посмеяться над собственными шутками. Любовью к публичным выступлениям и склонностью к созданию образа он стремился выделиться среди основной массы психоаналитиков, которые, по его мнению, страдали неким страхом сцены и, страшась быть увиденными, прятались за диваном. На светских вечеринках в Бель-Эр или Беверли Хиллз он давал настоящие бенефисы, рассказывая о сеансах лечения некоторых счастливых избранных, причем утаивал их имена достаточно формально, не заботясь о том, что о них легко догадается каждый.

Гринсон делил со своим коллегой Мильтоном Уэкслером просторный и импозантный кабинет для консультаций в доме 436 на Норт Роксбери-драйв, в квартале Беверли Хиллз, неподалеку от Бедфорд-драйв, которую называли «Couch Canyon» (улица диванов). Жил он в Санта-Монике, на Франклин-стрит, рядом с Брентвуд Кантри Клубом и площадкой для гольфа. Из задних, восточных окон его виллы открывался вид на океан и Пасифик Палисейдс. Тогда, в начале 1960 года, психоаналитик был стройным, элегантным мужчиной, говорившим всегда серьезно и умно. Когда он принял Мэрилин Монро в качестве пациентки, он стал звездой фрейдистского бессознательного made in Hollywood, «хребтом психоанализа на всем Западе США», по выражению одного из его коллег. Он давно уже преподавал клиническую психиатрию в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса и заведовал Институтом подготовки психоаналитиков — членов ЛАПСИ. Он страстно увлекался психотерапевтической практикой и проявлял к своим больным неподдельный интерес. Многие из них, в том числе Питер Лорр, Вивьен Ли, Ингер Стивенс, Тони Кертис и Фрэнк Синатра (в ту пору любовник Мэрилин), были актерами, другие также имели отношение к миру кино; режиссер Винсенте Миннелли или продюсер Дор Шари.