Последний рейс "Лузитании" - [11]
Кое-кто на причале бросал в скользящее вдоль него судно пригоршни конфетти. На шлюпочной палубе Элберт Хабберд, сменивший свою черную обвисшую щляпу на серую спортивную кепку, старательно махал рукой газетным фотохроникерам. Рядом с ним стояла улыбаясь Алиса. Они были в подавленном настроении.
За три минуты «Лузитания» вышла на середину реки. Люди продолжали махать носовыми платками, шляпами и маленькими флажками, которые продавали уличные торговцы. Но постепенно они притихли, а затем стали прикладывать свои носовые платки к глазам.
Для «Лузитании» внезапно все ушло в прошлое. После всех сомнений и страхов она наконец покинула свой причал и была сейчас так далеко от тех, кто махал ей с берега, как если бы находилась уже по другую сторону Атлантического океана.
Три буксира тянули «Лузитанию», пока не развернули ее точно вниз по течению. По сравнению с огромным судном они выглядели карликами, но, тем не менее, успешно справлялись с его буксировкой.
Отплытие «Лузитании» всегда было великолепным зрелищем. Пассажиры паромов, пересекающих Гудзон, вытягивали шеи, когда она величественно проплывала мимо доков Хобокена. Даже флегматичный шкипер баржи с определенным уважением смотрел на нее своими иссеченными ветром глазами.
Если не считать небоскреба Вулворта, «Лузитания» была сейчас самым большим предметом в Нью-Йорке.
Один из провожающих отбыл еще до того, как «Лузитания» полностью освободила пирс N 54. Это был Эм Плэмандон. Он пересек Вест-стрит, миновал угрюмое, напоминающее утюг, здание матросской ночлежки, пакгаузы и направился вверх по 14-й авеню в сторону подземки. Он расстроился из-за неудавшейся попытки вовлечь в разговор свое театральное божество - Фромана, хотя и был осведомлен о том, что робкий и застенчивый Фроман никогда не дает интервью своим поклонникам, за что его и прозвали «немым».
Эм доехал до остановки «Южная переправа». Здесь он выбежал на эспланаду, опоясывающую район Бэттери и Аквариум.
Огромный лайнер, уносящий его отца и мать вместе с другими 157 американцами, покинув Гудзон, уже выходил в широкую нью-йоркскую гавань, прибавив при этом свой ход. Черная, вьющаяся полоска дыма, истекающая из его четырех труб, начинала стелиться более полого. Даже сопровождающие чайки замахали крыльями в ускоренном темпе, чтобы в своем полете над высокой грациозной кормой столь величественного судна не отставать от него.
Моросящий дождь прекратился, и проглянуло солнце, теплое и яркое. Его лучи искрились на белизне надстроек «Лузитании» и временами вспыхивали, отражаясь от крупных золотых букв, составляющих название судна на его носу.
Вместе с другими субботними гуляками и бездельниками, населяющими скамейки Бэттери-парка Эм ждал, когда судно минует Статую Свободы. Он знал, что оно скоро придет на траверз о. Статен и вслед за тем выйдет в проход Нарроус, ведущий к океану.
Судно становилось все меньше и меньше, и вскоре ничего уже не могло напомнить о нем, кроме бледного кильватерного следа и легкого ностальгического запаха угольного дыма, растворяющегося в воздухе.
Примерно в это же время в Бриджпорте миссис Джеймс Г. Брукс из своей комнаты в отеле «Балтимор» говорила по телефону с нью-йоркскими знакомыми. Ее муж, служащий «Вид Чейн компани», отбыл сегодня на «Лузитании», но не разрешил взять такси с тем, чтобы проводить на нем судно вниз по реке.
- Джей [26] что, спятил? - спросили ее друзья. - Разве он не видел предупреждения в утренних газетах, Рут?
Рут Брукс не ответила. Она думала о своих четырех маленьких детях и мучила себя мрачным вопросом, что она и ее няня мисс Хикс должны будут предпринять, если…
Ее Джей в возрасте 41 года был все еще «мальчиком» из штата Мэн. Он вырос, плавая в ледяных водах р. Андроскоггин, резвясь с бревнами, сплавляемыми вниз по течению, подобно тому, как другие дети проделывали это с надувными мячами на озерах. Эта мысль привела ее в лучшее состояние духа.
В Бэттери Эм подобрал вечерний выпуск газеты «Сан», чтобы почитать его в долгой дороге до Морнингсайд-Хайтс, и медленно зашагал обратно к метро, кутаясь в свое пальто.
«Четыре дирижабля и один аэроплан летали ночью над городом Лав-стовт в графстве Саффолк, но бомб не сбрасывали. Немцы обстреляли Дюнкерк из дальнобойных орудий калибром предположительно 42 см. На менее известном театре военных действий в Южной Африке был захвачен немецкий поезд, а на Востоке японцы направили ультиматум Пекину. Повсюду видны были приметы войны».
Многое случилось и дома.
«В Филадельфии 3000 женщин-суфражисток [27] провели марш от Вашингтон-сквера до Метрополитен-хауза; в городке Вест-Оранж какая-то вдова отравилась газом, оставив квартирной хозяйке в уплату за него один доллар. Новая нью-йоркская линия подземки «Си-Бич» вступила в эксплуатацию. Полиция выловила трех наркоманов, которые сбежали из больницы Бельвю».
Рекламные объявления предлагали разнообразные товары, начиная от весенних мужских костюмов за 17 долларов 50 центов, до «вечной» завивки для женщин и усовершенствованных глушителей для автомобилей «Форд».
В Вашингтоне Вудро Вильсон продолжал считать, что Америка «не может и не должна ввязываться в европейскую войну».
