Последний раунд - [2]

— Ну, погоди… Посмеюсь… Года не пройдет!

«Что за человек? — думал, давясь обидой. Смачивал водой из шланга поцарапанное при падении лицо. — Глупая, инфантильная жестокость…» Сашка сжал зубы, глядя на вращающуюся штангу: «Ох и отыграюсь… Леша с лесопилки».

В забое гулко шипел сжатый воздух, то и дело срываясь в грохочущую дробь бурения. Бригадир оглянулся, будто расслышал угрозы, вспомнил бросок, распахнул сомовью пасть, опять загоготал, задергался. И Сашка Кравцов, перехватив его взгляд, тоже рассмеялся.

* * *

Ни через полгода, ни через год явного превосходства не было, не было. Зато зрителей было предостаточно. Поединок становился все напряженней, в него азартно втягивалась вся бригада, за ней и участок.

Сашка сдал экзамен на взрывника, получил пятый разряд. Уже несколько раз начальник участка заводил разговор, мол, пора бы Кравцову взять звено. И тут горластый, самоуверенный Быков тушевался, начинал пространно доказывать, что Сашке и по возрасту, и по опыту рановато руководить звеном. И сам Кравцов, поглядывая на бригадира, отнекивался: повышение означало разные смены с Лехой…

Странные складывались между ними отношения. Еще утром, в прокуренной комнате раскомандировки, Леха отыскивал глазами Сашку. Подсаживался, скалясь, начинал подначивать:

— Вот ты, студент, грамотный. Объясни, что за молодежь пошла? Сын, значит, в обиде — денег даю ему мало, квартирой его не обеспечил…

— Родители должны помогать детям! — спокойно отвечал Сашка, носивший под сердцем давнюю обиду, что брошен в жизнь голым, как выбракованный щенок в омут без камня на шее. — Иначе, зачем рожали?

— Помогать?! — дергался Леха. — Я всего сам, своим горбом добился и младших братьев на ноги ставил. С двенадцати лет пашу. И все на меня влезть хотят.

— Судьба твоя такая? — подзадоривал Сашка.

— Пусть дети радуются, что мы их на свет породили, а дальше сами, как я!

— Хм! Уработался, — язвил Сашка и крутил головой, подмигивая сидящим рядом проходчикам: — После быковской смены жену зарядил! Подвиг!

— Быков, Кравцов! — возмущался мастер. — Прекратите галдеж: вашему звену задание даю!

— Да пошел ты… — огрызался Леха. — Будто я не знаю, что мне делать! — И снова оборачивался к напарнику. В горле у него хрипело и клокотало:

— Вот ты как повернул, студент! А я так думаю: выкормил, вырастил, и дальше — пошел вон! Сам-дорогу пробивай… Пахать надо! А то вымахал, как шкаф, и все ему дай, дай! — ворчал приглушенно и вдруг срывался в голос, надвигаясь грудью на Сашку: — Ты чего вчера не отпалил, а?

— А ты взрывчатку заказал? — вскакивал Сашка.

— Быков, Кравцов — опять?! — грозно шевелил бровями мастер.

Распалив себя еще до смены, оба искали, на чем бы выместить раздражение.

Леха нырял в какой-нибудь штрек. Сашка торопливо готовил к работе перфоратор или скреперную лебедку, предвкушая, как бросит небрежно бригадиру:

— Пока ты где-то шлялся, я половину задания сделал…

И внезапно выплывал из полутьмы Быков. Спокойный, с лицемерно-слащавой улыбочкой. Говорил вкрадчиво, поблескивая глазами:

— Дучка забилась! Может, посидим, поспорим о технике безопасности? А там, глядишь, конец смены — и по домам.

Мерил Сашку немигающими глазами — вдруг сдрейфит?

Сотни тонн взорванной руды, как через воронку, рвутся в скреперный штрек через выработку малого сечения — дучку. Но несколько глыб расклинились в ней — затор. Небезопасная работа ликвидировать его: здесь нужны ловкость, мгновенная реакция, опыт. Ведь руда и без помощи человека, своим весом каждую секунду может вырваться в штрек.

Сашка, цыкнув сквозь зубы, отправлялся за взрывчаткой.

— Отпалишь сам?

— Запросто!

— Ладно уж. Молод еще. Шесть лет назад меня с таким же салагой в забое завалило. У него от страха ядра полопались. Ненароком, сделаешь бывшего ученика инвалидом — потом ублажай молодуху! А-га-га, — распахивал пасть бригадир.

— Мерин ты старый! — усмехнулся Сашка — В дучке если радикулит не прихватит… На молодухе-то точно…

Леха морщился, как от зубной боли, — радикулит давно при нем, — задирал голову с вызовом:

— А ты меня согнутым видел?

Поругиваясь, вместе подвязали к шесту пачку взрывчатки. Подвели под завал. Раз отпалили, два. Бесполезно. Надо лезть в самое пекло. Хорошо, если растолкаешь взрывчатку по щелям, отпалишь и завал прорвется. Иначе придется разбуривать.

В дучку они лезли вместе, ощущая в глубине души дрожь и дикое веселье: все решал миг личной удачливости и ловкости.

Взрыв! Каменная струя врывалась в штрек. Продолжалась смена. Визжала, тряслась скреперная лебедка. Ее ржавый трос Сашка чувствовал, как свой нерв, — он был на пределе. Но снова, в который раз появлялась возможность перехватить нагловатый взгляд бригадира и швырнуть ему такой же — а это видел? Я тоже так могу!

Вытянув смену, ни в чем не уступив друг другу, выезжали на поверхность.

Добродушно переругивались. Если смеялся один, то другой огрызался. Зато тот, кто был в выигрыше, не деликатничал, а проигравший не принимал снисхождения.

На первых месяцах работы в шахте удивлялся, бывало, Сашка, почему, промаявшись на горном горизонте без дела, после смены еле волочишь ноги от усталости? И почему после больших физических перегрузок усталость не гнетет?