Последний прыжок - [2]

— Что?! — загремел под сводами портика возмущенный голос Саттара. — Какая собака снова завыла о священной войне?!

В мгновение люди разбежались в стороны, и у столба остались только юноша в чалме и заплывший жиром безбородый. Человек пять-шесть из тех, кто был недоволен воззванием, подошли и встали за спиной Саттара. Это были бедно одетые люди.

— Откуда взялась эта пакость? — взглянув на воззвание, спросил молодого фанатика Саттар.

— Этого никто не может знать, а тем более ты!.. — вызывающе ответил тот. — Слова божественной правды…

— Знаем мы эту божественность, — сердито ответил ему Саттар и сорвал со столба воззвание. — Впутываете бога в свои грязные делишки.

— Что ты делаешь!.. — закричал толстяк, наливаясь яростью. — Разве ты не мусульманин, не правоверный!..

— Я-то правоверный, а вот ты… — спокойно начал Саттар и вдруг, придя в ярость, поднес к самому носу опешившего жирного чалмоносца тяжелый и костистый, со следами плохо отмытого мазута, кулак. — Только осмельтесь лапу поднять, шакалы! В порошок сотрем. Даже могил ваших никто не найдет. Так и знайте!..

Круто повернувшись, он почти бегом спустился со ступенек мечети и ушел в глубину улицы.

Толстяк с ненавистью посмотрел ему вслед, но, встретившись взглядом со стоявшим около столба Гулямом, спохватился и вместе с юношей торопливо юркнул в мечеть.

* * *

Обширный, просто обставленный кабинет тонул в полутьме. Настольная лампа под зеленым абажуром освещала только середину стола. Вся боковая стена кабинета была занята картой советского Востока. У противоположной стены стоял вместительный сейф. На стене портреты — Ленина и Дзержинского. За большим письменным столом, погруженный в чтение бумаг, сидел человек лет тридцати. Окна раскрыты настежь, но в кабинете жарко. Не отрывая глаз от бумаг, человек за столом расстегнул ворот гимнастерки. Звонок телефона оторвал его от работы.

— Я, Лобов, — проговорил он густым, звучным голосом. Выслушав, улыбнулся. — Саттар Темирчи?.. Конечно, пропустите.

Положив трубку, Лобов взглянул на часы, удивленно вздернул брови и, встав из-за стола, сделал несколько шагов навстречу посетителю.

— Здравствуй, Саттарджан, — приветливо проговорил Лобов, пожимая руку вошедшему. — Откуда так поздно?

— Из мечети, — здороваясь с Лобовым, коротко ответил Саттар. — Помолиться хотел.

— Понимаю, — добродушно улыбнулся Лобов, усаживая Саттара. — Мой старый друг, гроза кишлачных богатеев, а ныне прославленный бригадир слесарей Саттар Темирчи все еще любит по секрету переговорить с аллахом о своих земных делах. Ну и как, помогает?

— Где там, Александр Данилович, — невольно заражаясь настроением Лобова, шутливо ответил Саттар. — Все время прошу его, чтобы дал выиграть по займу тысяч десять на свадьбу Тимуру, — не дает.

— Ну, нет, — расхохотался Лобов. — На чекистскую свадьбу аллах денег не подкинет. Значит, сегодня он тебе окончательно отказал. Но тут уж я тебе помочь не смогу. Аллах — это не по нашему ведомству.

— Нет, сегодня я даже не зашел в мечеть, — уже серьезно ответил Саттар. — Сегодня совсем другое дело получилось. Плохое дело. Вот смотри.

Саттар подал Лобову воззвание. Лобов, бросив взгляд на воззвание, тоже сделался серьезным. Наступила короткая пауза.

— Понимаешь? — нетерпеливо спросил Саттар.

— Понимаю, — после паузы проговорил Лобов и, подойдя к сейфу, достал из него несколько пакетов. — Вот смотри.

Взяв первый пакет, он вытащил из него пачку точно таких же воззваний.

— Это из Намангана, а это из Коканда, — достал он воззвание из второго пакета. — Это из Самарканда… Из Андижана… Из Маргелана… Из Аулиэ-Ата… Из Чимкента… Из Ферганы.

— Ой, бой! — изумился Саттар. — Кругом напакостили! Кто же это?! Или, может, нельзя говорить?

— Тебе — можно. Вообще-то всю эту кашу заваривают националисты. А конкретно, думаю, старается один из наших старых знакомых.

— Кто такой? — нетерпеливо спросил Саттар. — Я его знаю?

— Конечно, знаешь. Бывший министр кокандского горе-правительства муддарис Насырхан-Тюря.

— Муддарис Насырхан? — недоверчиво прищурился Саттар. — Но ведь он в Самаре. Его еще в двадцать пятом году сослали.

— Недавно отбыл ссылку и вернулся, — пряча пакеты с воззваниями, сообщил Лобов. — Жил в Кассан-Сае. С месяц тому назад смылся в горы. Созвал совещание басмаческих курбашей. Тех, которые уцелели и в горах скрывались. К нему приехали: Истамбек, Мадумар, Дадабай… Ну, и еще кое-кто.

— Зачем разрешил совещание шакалов? — возмутился Саттар. — Надо было ловить. Кто не хочет сдаваться — рубить, кто сдастся… пусть суд решает, куда его девать.

— Насырхан собрал эту свору в самой трущобе, в Сумсаре. Как говорится, у чертей на куличках. Мы сами только на второй день узнали.

— А почему Насырхан-Тюря сейчас свободно ходит?

— В том-то и дело, что не ходит. Насырхан-Тюря после совещания в Сумсаре вообще исчез. Где он находится сейчас — неизвестно, — хмурясь, сообщил Лобов, и после паузы, пристально глядя на собеседника, добавил: — Слушай, Саттар, а ведь он может вынырнуть и у вас, в Старом городе.

— Пусть попробует, — угрожающе сжал кулак Саттар. — Однако думаю, в Старый город он не приедет. Богатеи отсюда сами к нему побегут. Мансурбая знаешь? Ну, того, который сына в Турцию учиться посылал? Мансурбай завтра уезжает в Наманган. А ведь Мансурбай — мюрид Насырхана.