Последний праведник - [78]

— Все в порядке?

— Я хочу отсюда выбраться.

— Я сейчас вас выведу, — сказал Нильс, оборачиваясь. Парень успел подняться на ноги и высматривал его в толпе. Они услышали, как его крики тонут в шуме большого барабана:

— Мусор поганый! Мусор поганый!

Копенгаген стал злым городом. Даже на желтой стене, окружающей кладбище Ассистенс, граждане в письменной форме выражали свое недовольство. Fuck было, очевидно, тем словом, которое лучше всего передавало городской экзистенциальный кризис. Надпись у входа на кладбище гласила: «Ты оставил свой след на Земле». Вежливые, обернутые в красный неон буквы. Может быть, еще одно климатическое заявление, может быть, простая правда могильщика: давая себя похоронить, мы оставляем след.

Зайдя на кладбище, они ненадолго остановились, чтобы перевести дух.

— Пойдем так, хорошо? — предложил Нильс.

Ханна взглянула на кладбище и оглянулась на демонстрацию, как будто раздумывая, не вернуться ли обратно.

— Кратчайшее расстояние. Что-то случилось?

— Нет. Нет, конечно.

Ему хотелось снова взять ее за руку, ее ладонь так удобно лежала в его.

— Что говорит навигатор?

Она вытащила его из кармана.

— Он почти разряжен.

— Тогда идемте быстрее.

Нильс задел рукой ее локоть, и она слегка вздрогнула. Как будто ей хотелось, чтобы он подошел поближе. Чтобы он ее обнял. Ему запоздало пришла в голову мысль: не здесь ли похоронен ее сын?

Катрине как-то раз несколько лет назад затащила его сюда на ночную экскурсию. Зрителям раздали факелы, и они ходили от могилы к могиле, а двое священников, женщина и мужчина, по очереди рассказывали об истории кладбища. «Английский пот». Это он запомнил, больно название дурацкое. Триста лет назад этот вирус свел в могилу тысячи копенгагенских жителей. Так много, что пришлось заложить новое кладбище. А уж потом здесь стали хоронить всех знаменитостей.

— Ну что, что он показывает?

— Прямо, — сказала Ханна. Казалось, ей не по себе. Снег сделал кладбище монохромным, белое покрывало прорывали только темные надгробия; это напоминало шахматную партию. Простые могильные плиты — это пешки, заурядные покойники; мох, ветер и непогода давно стерли их имена. Над ними высятся короли: Ханс Кристиан Андерсен, Сёрен Кьеркегор и Нильс Бор. Вокруг них стояли слоны и ладьи: актеры и известные в свое время, но забытые теперь важные чиновники. Были тут еще и те, кто прославился своей ненормальной смертью. Молодая вдова, например, которая пару сотен лет назад была похоронена заживо. Нильс до сих пор помнил рассказ пасторши. В те времена могильщики подрабатывали так: днем хоронили людей, а ночью грабили могилы. Когда они вскрыли гроб, в котором лежала молодая вдова, та открыла глаза и закричала:

— Освободите меня из этого ужасного места!

Могильщик дал ей тяжеленной лопатой по лбу, снял с нее драгоценности и снова закопал гроб. Много лет спустя на смертном одре он сознался в этом убийстве. Уже в наше время могилу открыли, и оказалось, что вдова действительно лежит в гробу в странной позе, без драгоценностей и с явными следами нанесенных увечий. На ее могилу теперь приходит не меньше людей, чем на могилу Андерсена.

* * *

Ханна явно вздохнула с облегчением, когда они снова вышли за ворота кладбища, пересекли Нёрреброгаде и направились вверх по улице Мёллегаде, мимо Литературного дома и еврейского кладбища. Стоял жгучий мороз, снег хрустел у них под ногами. Оба молчали, Ханна не отрывала взгляда от навигатора. Вдруг она резко остановилась:

— Здесь!

— Здесь? — переспросил Нильс, осматриваясь вокруг и пытаясь понять, что он ожидал увидеть, как именно представлял их конечную цель. Уж во всяком случае, не этот старый грязный кооперативный дом. Две детские коляски соперничали с велосипедной тележкой за право полностью перегородить тротуар.

— Вы уверены?

Ханна бросила сомневающийся взгляд на навигатор и ответила, помявшись:

— Почти. Он разрядился и сел.

— Но показывал он это место?

— Да. Возможны, конечно, погрешности, но в пределах всего нескольких метров.

Нильс отошел на эти самые несколько метров и вернулся обратно. Кооперативный дом стоял отдельно от других, хотя было заметно, что когда-то его с обеих сторон подпирали снесенные теперь здания. Заброшенная детская площадка неподалеку выглядела очень жалко.

— В общем, я не знаю, — сказала Ханна, неуверенно топчась на месте.

— В смысле? — переспросил Нильс.

— Может быть, погрешность на самом деле больше, несколько сотен метров. Если бы у меня было больше времени, я могла бы сказать точнее.

— Это не может быть здесь, — сказал Нильс.

— Что вы ожидали увидеть? — спросила она, поднимая на него взгляд.

Нильс покачал головой.

— Понятия не имею. Может быть, религиозного фанатика. Если предположить, что выведенная вами закономерность верна — кому могло бы прийти в голову ей следовать?

— Почему вы не ищете жертву?

Нильс пожал плечами.

— Жертвой может оказаться кто угодно, любой случайный прохожий. — Он принялся изучать фамилии на домофоне.

— Знаете, Нильс, — Ханна улыбнулась вдруг своим мыслям, — если вы задумаетесь над этим, ну, над математической точностью…

— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните.

— Давайте назовем это феноменом, — предложила она.