Последний полицейский - [52]
– Не понимаю…
Фентон оборачивается к каталке за одиноким листом бумаги.
– Вот результаты серологического теста, которые, как видите, вынудили меня пересмотреть мнение о данном деле.
– Каким образом? – Я слегка поеживаюсь от нервного напряжения.
– Этого человека убили.
Рот у меня против воли открывается, мысль тут же срывается с языка словами:
– Я так и знал! Господи, я сразу понял!
Фентон поправляет съехавшие с переносицы очки и читает по бумажке:
– Первое: алкоголь обнаружен не только в крови, но и в желудке. Это означает, что убитый много выпил за несколько часов до смерти.
– Да, я знаю, – говорю я.
Туссен при первом допросе показал: «Сходили на „Далекий белый блеск“. Выпили пива».
– Кроме того, – продолжает Фентон, – в крови присутствуют значительные количества препаратов ограниченного применения.
– Да, – киваю я и шагаю ближе. В голове гудит. – Морфин.
– Нет, – возражает Фентон и с любопытством поднимает на меня глаза. Она немного раздражена. – Не морфин. Ни следа каких-либо опиатов. В крови обнаружено химическое соединение, называемое «гамма-оксимасляная кислота[5]».
Я через ее плечо заглядываю в бланк лаборатории: тонкий листок с таблицей, заполненной четким почерком с наклоном вправо.
– Простите, какая кислота?
– ГОМК.
– То есть наркотик насильников?
– Прекратите болтать, детектив, – сердится Фентон, натягивая чистые латексные перчатки. – Идите сюда, помогите перевернуть тело.
Мы подсовываем руки под спину и осторожно приподнимаем Питера Зелла. Переворачиваем его на живот. Теперь нам видна залившая спину бледность, расходящаяся от позвоночника. Фентон вставляет в глаз линзу, какой пользуются ювелиры, поправляет яркие до миражей в глазах лампы над столом для вскрытия и нацеливает их на неровный коричневый синяк, темнеющий на левой икре Зелла чуть выше лодыжки.
– Знакомо? – спрашивает она, и я присматриваюсь.
Я все думаю о ГОМК. Надо бы достать блокнот, все это записать. И обдумать. Наоми остановилась в дверях спальни, хотела что-то сказать, а потом передумала и сбежала. При воспоминании о ней меня пронизывает желание, такое сильное, что на миг подгибаются колени, и я наваливаюсь на стол, хватаюсь обеими руками за край.
Спокойно, Пэлас!
– Вот за что мне приходится извиняться, – невыразительно поясняет Фентон. – Поспешно определив этот случай как явное самоубийство, я не произвела тщательного анализа причин, способных вызвать кольцевидный кровоподтек на икре.
– Ясно. Значит… – Я замолкаю. Совершенно не понимаю, к чему она ведет.
– За несколько часов до того, как этот человек оказался там, где был вами найден, его оглушили и тащили за ногу.
Я, онемев, таращу на нее глаза.
– Тащили, возможно, в багажник автомобиля, – продолжает она, отложив листок на каталку. – Или перетаскивали туда, где повесили. Как уже говорилось, я существенно пересмотрела свое мнение об этом деле. Вопросы есть?
У меня только и есть что вопросы.
– А что с глазом?
– Что?
– Там тоже старые синяки. На скуле под правым глазом. Он, кажется, объяснял знакомым, что упал с лестницы. Такое возможно?
– Возможно, но маловероятно.
– А вы уверены, что в организме нет морфина? Что он не принимал его перед смертью?
– Уверена. И по меньшей мере три месяца до того.
Мне придется думать заново, с самого начала и до конца. Заново оценивать время событий, действия Туссена и Питера Зелла. То, что я оказался прав, предположив убийство, не радует и не наполняет меня самодовольством. Наоборот. Я в смятении, в печали и сомнениях. Как будто это меня сунули в багажник, это я в темноте ищу глазами полоску дневного света.
По дороге из морга я задерживаюсь у черной двери с крестом и обвожу символ пальцем, вспоминая, как многим людям в эти дни нужна поддержка. Часовенку пришлось закрыть, перебраться в более просторное помещение. Такие вот дела.
На больничной стоянке у меня звонит телефон.
– Господи, Хэнк, ты куда пропал?
– Нико?
Ее плохо слышно, в трубке шум.
– Выслушай меня хорошенько, прошу.
Сильный гул, будто ветер врывается в открытое окно.
– Нико, ты на шоссе?
На стоянке слишком шумно. Я разворачиваюсь и возвращаюсь в вестибюль.
– Генри, слушай!
Ветер за ее спиной усиливается, я начинаю различать далекий угрожающий вой сирен, отдаленные крики, примешивающиеся к гулу и свисту ветра. Сирены не полицейские. Государственный кортеж? Не знаю, на чем сейчас ездят федералы.
– Нико, ты где?
– Я тебя не бросаю.
– Боже мой, о чем ты?
Голос у нее жесткий как сталь. Ее голос и не ее, словно сестра читает реплики по сценарию. Гул резко прерывается, слышно, как захлопывается дверь. Слышны бегущие шаги.
– Нико!
– Я вернусь. Я тебя не брошу.
Связь прерывается. Тишина.
Я на ста двадцати пяти милях в час гоню всю дорогу до расположения Нью-Гэмпширской национальной гвардии, на ходу с приборной панели переключаю красный сигнал светофора на зеленый, выжигаю драгоценный бензин, как лесной пожар древесину.
Руль дрожит под руками, я на полную мощность ору себе: «Глупо, глупо, глупо!!!» Надо было ей сказать, почему я не сказал? Надо было рассказать дословно все, что я услышал от Элисон: что Дерек все время ей лгал, во что он впутался, куда собирался. Он связался с тайным обществом, власти считают его террористом, опасным преступником, и если она попытается вытащить его, то кончит так же. Я сжимаю кулак, колочу по баранке. Надо было ее убедить, что ради него не стоит жертвовать собой!
Идея классического романа, населенного сверхъестественными существами из современной мифологии хоррора, обрела неслыханную популярность. Нью-йоркский писатель и драматург Бен X. Уинтерс, известный своим незаурядным чувством юмора, внес леденящий душу вклад в «Разум и чувства» Джейн Остин.Многострадальная Англия в начале XIX века из последних сил противостоит нашествиям морских чудовищ, стремящихся истребить род людской. Ее столица, накрытая стеклянным куполом, перенесена на морское дно. И острова порой оказываются вовсе не островами… В этой зловещей атмосфере прелестные сестры Дэшвуд глубоко переживают каждая свое несчастье.
Бен X. Уинтерс, известный американский писатель, уже не в первый раз берет за основу классическое произведение и делает из него бестселлер.XIX век, эра всеобщего благоденствия: благодаря грозниуму, металлу, найденному при Иване Грозном, люди смогли создать машины, взявшие на себя физический труд. Больше нет ни рабов, ни крепостных, ни слуг, ни наемных рабочих — всех заменили роботы. Люди смогли не только облегчить свою повседневную жизнь и усовершенствовать политическую систему — они приобрели преданных друзей и отважных защитников.
В приозерном лесу найден труп неизвестной женщины, которая разбилась, упав с утеса. Похоже, она вела странный образ жизни и никогда не занималась своим здоровьем: ноги не знали обуви, зубы в страшном состоянии, на лице – плохо залеченный след от ожога. Именно по этому следу, когда полиция уже отчаялась установить личность, ее опознала бывшая санитарка интерната для слабоумных. Опознала к собственному ужасу: ведь она была уверена, что покойная и ее сестра-близнец умерли в юном возрасте двадцать лет тому назад… Сара Блэдэль четырежды называлась самым популярным романистом Дании по результатам читательского голосования.
В настоящий том включены остросюжетные повести, посвященные сложной и благородной работе сотрудников уголовного розыска столичной транспортной милиции. Живущий многоликой напряженной жизнью современный железнодорожный узел и оперативный уполномоченный Денисов — главные герои сборника. «Железнодорожный детектив»— так можно условно определить это довольно редкое направление отечественной детективной литературы. Для широкого круга читателей.
Однажды жарким летним вечером трем самым обыкновенным полицейским – Эрику, Аристиду и Виржини – поручают необычное задание: отвезти в аэропорт нелегала, подлежащего экстрадиции. В замкнутом пространстве машины висит тяжелая атмосфера. Виржини и Аристид – две стороны несвоевременного любовного треугольника. А Эрик просто устал от службы и неотвязного запаха смерти.Все становится только хуже, когда Виржини из любопытства вскрывает служебный конверт, содержащий информацию о заключенном. Полицейские узнают, что для их пассажира возвращение домой означает смерть.
Молодая девушка Сиссель Воге перестала разговаривать много лет назад. Однажды утром ее обнаруживают мертвой в собственном доме, спустя год после убийства ее отца, раскрыть которое полиции так и не удалось. А еще через несколько дней бесследно исчезает ее ближайшая соседка – четырнадцатилетняя Туне.Страшное и трагическое прошлое Сиссель неожиданно становится ключом к ее поискам, несмотря на то, что теперь девушка замолчала уже навсегда.
Роман Маури Сариола «Сусикоски и Дом трех женщин» — традиционный детектив с убийствами, совершаемыми из-за наследства.
Сценарий «В душной южной ночи» написан Стерлингом Силлифантом по мотивам книги писателя Джона Белла, создавшего серию романов о негре-сыщике Вирджиле Тиббсе. Однако книга и фильм — совершенно различные произведения. Вирджил Тиббс у Джона была очень близок однотипным, популярным в литературе 30-х образам сыщиков. В сценарии Стерлинга Силлифанта герой картины — личность, переживающая жестокие штормы и бури современной Америки с ее, как всегда, остростоящей негритянской проблемой. Тиббса играет Сидней Пуатье — первый актер-негр, получивший высшую американскую кинопремию — «Оскар» за исполнение главной роли в знакомом советскому зрителю фильме Стэнли Креймера «Не склонившие головы».
Девушка, которая должна была умереть, против убийцы, которого не должно было существовать. Кирби чудом выжила после нападения маньяка, но полиция так никого и не нашла, и дело фактически закрыли. Кирби, одержимая местью, берет расследование в свои руки. По крупицам собирая улики, сталкиваясь со странными совпадениями и необъяснимыми фактами, Кирби приходит к выводу, что правда невероятна, а убийца гораздо страшнее, чем она думала. В Чикаго 1930-х годов Харпер находит странный Дом, позволяющий путешествовать во времени.