Последний Полет - [5]

- Начнём с военных карт, - решила она. - Так мы сможем сказать что-нибудь о передвижении отрядов Стражей. Лучше один раз увидеть, чем десять раз прочесть, не так ли?

- Если ты знаешь, как читать карты, - пробормотала Беррит. Миловидная блондинка, казалось, до сих пор дулась на равнодушное отношение к ней Кэронела.

Впрочем, больше никто не возражал. Падин подняла более крупную, чем остальные, книгу, содержащую официальные версии военных карт Стражей, и принялась внимательно просматривать страницу за страницей. Книга была очень старой, но её создали специально с расчётом на противостояние ходу времени и дополнительно усилили заклинаниями, поэтому цветные линии рек и лесов на крепком бежевом пергаменте были такими же яркими, как в тот день, когда их начертили.

Орды порождений тьмы заполнили карты почти сразу. Их силы обозначались простыми чёрными символами, зловещими в своей аскетичности. Они продвигались всё дальше, поглощая целые королевства, стирая в стремительном наступлении названия деревень, городов и столиц. Но единообразие отметок ничего не говорило Валье о видах порождений тьмы или о том, каким образом они завоевали территории.

Вместо этого она переключила внимание на перемещение Стражей. Может быть, будет проще предугадать схему их действий в ответ на наступление орды.

В отличие от порождений тьмы, Стражи были помечены на карте разными символами. Грифоны обозначались стилизованной головой орла, иногда синей, а иногда красной; Валья предположила, что это отряды под началом двух разных командиров. Кавалерия отмечалась головой лошади, цвета также варьировались, а пехота была наконечником копья. Маленькие флаги, нарисованные над копьями, указывали, были ли это Стражи или союзники из различных стран.

Но схема по-прежнему отсутствовала, по крайней мере, Валья ничего не могла определить по карте без контекста. Другие маги постепенно пришли к тому же выводу и разошлись, открывая сундуки и начиная просматривать первичные документы.

Валья упорно держалась за карты. Ей хотелось хотя бы добраться до конца книги прежде, чем сдаться и сменить тактику.

Пометка на полях одной из карт привлекла её внимание. На первый взгляд она выглядела как название очередного городка или деревни где-то около Старкхэвена, прямо на границе орды порождений тьмы, которая, без сомнения, захлестнёт это место так же, как и остальные. Ничего интересного.

Но это название было эльфийским словом "грифон", маловероятным для человеческой деревни, и пергамент под ним едва заметно мерцал втёртой в него пылью. Лириум. Совсем ничтожное количество, и к тому же сильно разбавленный, но после нескольких лет ученичества в Круге Магов Валья моментально распознавала лириумную пыль. Это зеленовато-голубое сияние, неизменное в мире живых и в Тени, было совершенно уникальным в Тедасе.

Валья бросила взгляд через плечо. Никто не обращал на неё внимания; все были погружены в собственные поиски среди писем и дневников.

Осторожно, но с любопытством, Валья провела нить маны из Тени и попыталась посмотреть на карту сквозь магическую призму. Бледно-голубой агат на её посохе засветился, совсем чуть-чуть; она могла бы объяснить это отражением солнечных лучей, если бы кто-нибудь заметил.

Но никто этого не видел, чему Валья очень обрадовалась и вновь устремила взгляд вниз на карту. Линия эльфийских букв мерцала на карте, сияя бледно-голубым, пока магия текла по напитанным лириумом чернилам, которыми была сделана надпись.

Lathbora viran.

Валья разорвала связь с Тенью, как только увидела эти слова. Они постепенно растворились и исчезли на пергаменте, но остались сиять в её разуме. Lathbora viran.

Стиль письма устарел, как и форма букв, но смысл слов не изменился. Перевода на человеческие языки не существовало, насколько было известно Валье, хотя фраза могла быть сведена к неуклюжему "путь к месту утраченной любви". Это была цитата из одного из немногих великих стихотворений, передаваемых из уст в уста у долийцев и в эльфинажах, и описывала она печальную мечту о красоте, которую никто и никогда не видел по-настоящему. Это сладкое и причиняющее боль ощущение сродни ностальгии, но более щедро приправленное горечью. То, что чувствует человек, вспоминая об утраченном наслаждении, но только тот, кто испытывает lathbora viran, жаждет того, чего никогда не знал.

- Я чувствовал это под ежевичной лозой, - пробормотала Валья себе под нос. Так начиналось стихотворение: мускусным благоуханием поспевающей ежевики, горьким и сладким, и желанием вспомнить давным-давно утраченные ароматы Арлатана.

Стихотворение само по себе было lathbora viran, потому что она не встречала ни одного эльфа, который помнил бы его на эльфийском языке. У эльфов сохранилось несколько отдельных слов и суть истории, но само произведение было кое-как переложено на человеческий язык. Не было в эльфинаже эльфов, которые достаточно хорошо знали бы родную историю и язык, чтобы воссоздать утраченные элементы искусства своей цивилизации. Они даже первоначального названия не знали. Оно называлось "Под ежевичной лозой", потому что больше никто не знал настоящего названия.