Последний поход Морица фон Вернера - [15]

- Закрой хлебало, дурак, - Олень погрозил хлыстом. - Вот я тебя!

- Слушай, папаша, - начал Мориц, - мы не квартирьеры. Останавливаться тут не будем, - он вытащил из висевшей через плечо сумки скатанный в трубку рисунок. - Смотри сюда, - стрелок развернул перед физиономией мужика бумагу: тщательно нарисованный портрет пожилого мужчины с бородкой и усиками. - Скажи, ты когда-нибудь видел такого человека? В деревню не приезжал?

В глазах старосты зажегся огонек любопытства. Близоруко щурясь, он стал изучать рисунок. Следившая за разговором молодка вышла к всадникам и тоже уставилась на бумагу. Достав трубки, Олень с Куртом, вот уже месяц наблюдавшие схожие сцены закурили. При этом Курт гримасничал, пытаясь насмешить собравшихся в сторонке детишек.

- Зовут человека Клаус Нимер. За него награда полагается, - заученно произнес фон Вернер, - три имперских талера. Ну так что, папаша? Видел тут такого господина? Может проезжал когда-то, а?

Появившийся при упоминании денег интерес на бородатом лице старосты сменился разочарованным выражением. Глаза потухли. Он отрицательно покачал головой и ответил, что таких в деревне нету. Женщина продолжала с любопытством рассматривать портрет и Мориц поинтересовался у нее.

- Не-а, - баба сокрушенно вздохнула. - Три талера за него дают... Шо ж он натворил?

Не удостоив ее ответом, фон Вернер для очистки совести начал снова расспрашивать старосту. Но папаша Север только мотал головой и равнодушно говорил: "Нет, ваш милсть, не было таких."

- Может сход созвать? - Мориц оглянулся на товарищей. - Вдруг кто из мужиков в поле или лесу видел?

- Слушай, сержант, - вынул трубку из тонкогубого рта Олень, - кончай зря время терять. Я жрать хочу. Эти бараны, - он сплюнул, - за пять грошей тебе родную мамашу притащат. Просто не видели они никогда нашего приятеля...

- Эт точно, - зевнул Курт. - Нечего тут делать. Едем, ребята, а то опять до вечера провозимся.

Помедлив, фон Вернер скатал портрет. Спрятал обратно в сумку. Невольный азарт, с которым он вначале вел поиски исчезнувшего должника, давно угас. Десятки деревень, несколько городов, которые они излазили вдоль и поперек, сотни опрошенных людей. И ничего. Не видели, не слышали, а если соблазнившись наградой "видели", то потом в конце-концов выяснялось, что не того. Бессмысленное занятие, думал стрелок, никого мы не найдем. Но каждый раз, отчитываясь мессиру, он чувствовал, что за внешним спокойствием, с которым тот слушает об очередной неудаче, скрывается ледяная решимость довести дело до конца, невзирая на расходы, и потраченное без толку время. В такие мгновения наниматель казался Морицу воплощением древнего проклятия: однажды брошенное на человека - оно не могло быть снято. Никем и никогда.

- Ладно, - сержант потянул поводья, разворачивая серого в яблоках коня, - едем назад.

* * *

Когда они возвращались на Звездный тракт, Курт вспомнил о вилах старосты и пустился рассказывать, как служил у графа Ландера. Дело было почти десять лет назад во время крестьянских восстаний, охвативших Северные княжества. Взбунтовавшееся мужичье выжгло тогда десятки поместий и монастырей. Рыцарские семьи от мала до велика с челядью вместе висели гроздьями на деревьях. Воды в колодцах нельзя было набрать: доверху трупы лежали. И многие вилами истыканы, а у других животы вспороты...

- У мужичков из оружия, - пыхтел трубочкой ветеран, - топоры да вилы. Дубины. Пик нормальных нету, так они свои косы переделывать наловчились. Панцирь не возьмет, а вот по ногам или лошади в брюхо - милое дело.

- Видал, - помрачнел Олень. - Товарищу моему по баронской дружине башку такой штуковиной снесли. Мы тогда в засаду попали. Ехали по Савернскому тракту, глядь впереди завал. Оглянуться не успели, как целая туча сервов налетела. Навалились толпой...

- Во-во! - перебил Курт. - Точно. Воевать правильно мужики не умеют. В толпу собьются и прут со всех сторон. А мы их из аркебуз, потом в пики! Сколько народу положили, сел пожгли... Вначале за отдельными шайками гонялись, а потом его светлость понял, что мужик увертлив не хуже угря. В деревню сотней заходим, все, как один, шапки с головы долой, от почтительности бородами по земле метут... Благодарствую, - рассказчик принял из рук Оленя флягу с водкой, основательно приложился. - Эх, хороша зараза, - крякнул Курт и продолжил:

- А стоит нашим ребятам от своих отстать или в малом количестве на разведку выйти, так все! Считай покойнички, - он быстро глотнул из горлышка, протянул Морицу, но тот отказался. - Так посекут, что мамаша не узнает...

- Жечь надо было, - заметил Олень, пряча флягу. - Мы пару деревень спалили, скот перерезали, так сразу все и кончилось. После в одну пришли, сервы нам зачинщиков сами выдали. Веревками повязали и навстречу барону гонят, как баранов. Берите, што хошь с ними делайте, тока наши халупы не трогайте. Смехота, - стрелок сплюнул.

- Верно кажешь, - подтвердил Курт. - Поначалу наш граф красным петухом баловаться запретил. "Что же, я свое имущество сам палить буду?" - говорил, а потом уразумел, по другому не получится... Мы тады стали кажное село рано утречком, еще петух не пропоет, окружать, все ходы-выходы, словно пакля затыкали. А потом десяток рейтаров на полном скаку меж халуп проскочут да факелы горящие на крыши. Ветер огонек раздует и все! Было, скажем, село - Задупье, а стало - Горелая Жопа, - захохотал ветеран.