Последний поезд в Москву - [22]

Решение о сближении с Москвой созрело у эстонского президента Константина Пяца и главнокомандующего генерала Йохана Лайдонера еще до пакта Молотова-Риббентропа и приглашения на переговоры в Москву[165].

Печально читать о попытках Латвии и Эстонии справиться с ситуацией, созданной пактом Молотова-Риббентропа. Советские войска находились на условленных базах вплоть до оккупации лета 1940-го. Культурный уровень красноармейцев шокировал местную публику – это были “всклокоченные мужики”. Они неуклюже падали с впервые увиденных велосипедов. Кто пробовал на вкус зубную пасту, кто принимал нижнюю юбку за вечернее платье[166].

СССР и Германия в одну ночь сделались союзниками, и Финляндия и страны Балтии попали в сферу интересов Советского Союза. Юкка Рислакки в своей книге “Судьбоносные годы Латвии” высказывает мнение, которое на 20 лет раньше высказал и фон дер Гольц: “Русские были меньшим злом. Немцы уничтожили бы и народную культуру, и самих латышей”[167]. Этого, в свою очередь, не понимали финны, поскольку финская история во многом отличалась от путей развития Латвии и Эстонии.

Эстонская ненависть к немцам была для финнов непостижимой, и финнам даже в голову не приходил московский вариант, к которому пришли лидеры Латвии и Эстонии[168].

Однако лидеры Латвии и Эстонии исходили из опыта быстрого падения Польши в результате совместного натиска Германии и СССР осенью 1939-го. Еще не было примера финской Зимней войны. Генерал Лайдонер считал, что якобы Финляндия предала Эстонию, не пожелав решить проблему посредством переговоров[169].

Отношения между Латвией и Эстонией были натянутые. Министр иностранных дел Латвии Вильгельм Мунтерс и министр иностранных дел Эстонии Карл Селтер наперегонки спешили в Москву на переговоры с Молотовым. Генерал Лайдонер жестоко осудил политику Чехословакии и высказал к ней презрение в марте 1939-го, однако сам повел себя точно так же летом 1940-го.

По мнению Мартти Туртола, оборонная способность Эстонии была на тот момент недостаточной. Осенью 1939 года ни у Эстонии, ни у Латвии не было намерения браться за оружие. Главнокомандующий Эстонии придерживался взглядов “государственного дефетизма”, то есть пораженчества[170]. В то же время латышская электронная разведка всю Зимнюю войну транслировала Финляндии захваченные и расшифрованные ею сообщения, имевшие оперативную ценность[171]. Когда в конце концов Советский Союз оккупировал Прибалтику летом 1940-го, ни один эстонский самолет, военный корабль или офицер не попытались просить убежища в Финляндии, хотя на той стадии подобное было осуществить еще несложно[172]. Эстонское и латышское офицерство погибло от рук Сталина.

В рядах финской армии во время Советско-финской войны 1941–1944 годов сражалось около 3 тысяч эстонских добровольцев, они образовали собственный полк JR200 (“Финские парни”). Сражаться на стороне Финляндии – это третий вариант, которого не было у остальных прибалтов. Всех граждан Прибалтики забрали принудительно или же записали добровольцами либо в Красную армию, либо в войска Waffen SS. В начале войны больше латышей воевало в Красной армии, чем в немецких войсках. Польша и Литва – единственные оккупированные Германией страны, в которых не создавались местные войска СС.

По мнению Туртола, Пяц и Лайдонер не спешили объявлять в Эстонии всеобщую мобилизацию, так как опасались реакции населения. Население благодаря жестокой цензуре держалось в неведении, а парламенты – Рийгикогу и Сейм – не обладали реальной властью. Мобилизация могла привести к непредсказуемым последствиям. Войны диктаторы боялись меньше, чем собственного народа. Латвия тем не менее обдумывала возможность мобилизации.

Финляндия провела всеобщую мобилизацию под видом экстренных военных сборов в октябре 1939-го. Работы по укреплению Карельского перешейка начались уже летом по инициативе Карельского академического общества. Так сформировалось народное движение, организованное шюцкорами[173].

Согласие стран Балтии с требованиями Советского Союза привело к созданию осенью 1939-го советских военных баз, однако еще не к оккупации. Генерал Лайдонер после начала Зимней войны показательно нанес визит в Москву, где был принят Сталиным. Лайдонер получил в подарок белого арабского скакуна, за что шведские газеты прозвали эстонского главнокомандующего “генералом на белом коне”. Однако благородный скакун был дан лишь взаймы, после оккупации летом 1940-го он вернулся к исконному владельцу.

Лайдонер провел в СССР 10 дней и даже посетил затемненный из-за Зимней войны Ленинград. Советские самолеты в это время бомбили Финляндию. Часть из них взлетала с эстонских аэродромов. Во время официального визита в Хельсинки в 2007 году президент Эстонии Тоомас Хендрик Илвес высказал сожаление по поводу того, что эстонские территории использовались в военных действиях против Финляндии[174].

Все три прибалтийские страны воздержались во время голосования, когда Лига Наций в декабре 1939-го осудила нападение Советского Союза на Финляндию и лишила его своего членства[175].

В речи перед эстонскими офицерами 1 января 1940 года Лайдонер говорил об эгоизме Финляндии