— Сейчас, сейчас, — шептал Мишель, забыв, что жукан не может его услышать. Раненой рукой он попытался повернуть регулятор громкости. Но раненная рука плохо слушалась и сорвалась с регулятора, вывернув его на полную громкость. «Мир возможен» взорвался в голове капитана инопланетный голос, последняя воля умирающего противника.
И тогда с капитаном что-то случилось. Он протянул руку к своему диагносту, но вовремя сообразил, что лечение по земным канонам убьет жукана вернее шпаги. Пояс жукана? Много, слишком много всего, а нас учили узнавать только оружие. Не понять, что из этих приборов- диагност. Достать из своей аптечки бинт, потерпи, браток, крепись. Но то, что верно для человека, оказывается ложным для жукана. Невозможно туго обмотать бинт вокруг твердого панциря, кровь продолжает течь, как и текла, окрашивая бинт в зеленый цвет, цвет надежды. И тогда остается последнее решение Мишель срывает с себя шлем. Он всем телом ощущает чужой мир. Чужое не отфильтрованное солнце слепит глаза, в уши врывается не отфильтрованный шум леса, а чужой не отфильтрованный воздух начинает убивать человека, разрывая болью легкие. Диагност на плече верещит, сходя с ума от резкого ухудшения состояния. Но это уже не важно- в запасе есть пять минут. Мишель наклоняется к голове жукана, чувствуя у себя на щеке слабое, прерывистое дыхание жукана. Хорошо, что устройство для переговоров с базой похоже на земное. Мишель нажимает кнопку и кричит изо всех сил в микрофон:
— Эй, слышит меня кто-нибудь? Скорее, тут один из ваших умирает!
Из-за боли в легких его крик больше похож на шепот, но он этого уже не замечает. Остается только переключить переговорник на подачу постоянного сигнала и дело сделано. Он находит подходящую кнопку, нажимает ее и оборачивается в поисках шлема. Как далеко откатился этот чертов шлем! Он ползет к шлему, ползет похоже целую вечность. Но он еще жив, когда надевает шлем. Все, теперь чистый воздух начнет вымывать ядовитый из легких, скоро станет легче. Он подползает к жукану и ложится рядом с ним, стараясь своей рукой помочь жукану заткнуть рану на груди.
Он сделал все что мог, все, что должен был сделать. Теперь можно закрыть глаза и ждать, ждать, только ждать. Может быть помощь успеет. Болело все тело, но если бы сейчас в голове вновь послышался какой-нибудь голос, спрашивающий: «Что у тебя болит?», то Мишель не задумываясь бы ответил:
— Душа.
