Последний оплот - [40]

– Отдел уборки? – сказал Римо в трубку. – Вы убиваете, я за вами убираю!

На другом конце провода было тяжкое молчание. Оно давило, словно камень.

– Невероятно, но факт, Смитти, – сказал в трубку Римо. – У вас даже молчание какое-то кислое.

– Если бы я не видел вас своими собственными глазами, – сказал Харолд Смит, – я бы ни за что не поверил, что на свете бывают такие типы, как вы.

– Ну, что вы хотите мне сказать, Смитти? А то я вообще-то занят.

Римо переломил правое колено трупа, чтобы тот конец влез в чемодан.

– Может, ничего, может, все на свете, – загадочно отозвался Смит. – Люди, которые приветствовали вас по прибытии, прошли через концентрационный лагерь в Треблинке в годы второй мировой войны.

– Ну и что?

– Убитый бизнесмен Хегез, а также Голдман тоже были в Треблинке.

– Правда?

– И доктор Мойше Гаван.

– Все? В одном месте? Вы в этом уверены? – спросил Римо.

– Да, – сказал Смит. Он сидел в местечке Рай, штат Нью-Йорк, уставившись на экран компьютера, представлявшего электронную систему, по сравнению с которой ИБМ показался бы арифмометром. Маленький компьютер на письменном столе Харолда Смита позволял ему использовать информацию, поставляемую тысячами людей, школ, учреждений, библиотек, религиозными и деловыми кругами со всех уголков земного шара.

Задачей Смита было изучать информацию и делать заключения, какое все это имеет отношение к судьбам Америки и всего мира. Обычно его письменный стол был завален грудами страниц с самыми разными материалами, но на сей раз там не было ничего, кроме напечатанного на машинке конспекта в четыре листа. Смит пришел к кое-каким выводам, потому что у сестры одной женщины, состоявшей в Американском Еврейском комитете, который борется против антисемитизма, была дочь, познакомившаяся с одним молодым человеком через «Бнай Акиба» – молодежную еврейскую организацию. Они поженились и родили сына, который рос под надзором Американского еврейского опекунского совета, в задачу которого входит консультировать детей и подростков, в результате чего этот мальчик вступил в ЕАМЛ – Еврейскую ассоциацию молодых людей, – где он сделал доклад о преследованиях евреев в годы второй мировой войны, приведя полный список концентрационных лагерей. Это так поразило его наставников, что они отправили этот список в Совет американских синагог, а там, в свою очередь, его превратили в микрофильм и заложили в компьютер. Этот микрофильм попался на глаза Смиту, и он увидел ниточку...

Тоненькую-претоненькую ниточку, но и ее вполне хватало для КЮРЕ.

– Я в этом уверен, – сказал Смит. – А что?

– Сейчас, минутку, – сказал Римо.

Он открыл чемодан, который уже было совсем закрыл. Не обращая внимания на выпученные голубые глаза на багровом лице, Римо пошарил на груди покойника и извлек нечто из его промокшего от крови пиджака. Он снова закрыл чемодан и начал разворачивать бумажку.

– Прошу прощения, – сказал он в трубку. – От крови все слиплось. – Он наконец нашел то, что искал, и снова заговорил: – Как насчет Ирвинга Одеда Марковича? – спросил он Смита.

– Секунду, – отозвался тот.

Римо напевал себе под нос, как вдруг, словно по волшебству, рядом вырос Чиун.

– Да, – сказал Смит. – Этот Маркович тоже был в Треблинке. Как вы это установили?

– Он явился с визитом к Чиуну. Я позвоню попозже.

Римо повесил трубку. Он понял, что возникла связь – словно электрическая цепь. Его голову вдруг словно продуло хорошим сквозняком и вымело всю паутину. Теперь он понял, что испытывал Шерлок Холмс, когда разгадывал очередную криминальную тайну. Да, детективная деятельность может доставлять удовольствие.

– У тебя странный вид, – заметил Чиун. – Не сообщил ли Смит о задержке моих дневных драм?

– Расслабься, папочка, – весело сказал Римо, набирая номер. – Их доставят завтра, когда кончится еврейский праздник.

– День без драмы, – начал Чиун, – это...

– Все равно что утро без апельсинового сока, – закончил Римо, прижимая к уху трубку. – Алло! Могу я поговорить с Завой? Что-что? О, нельзя ли по-английски? Зава! Нет, я понимаю только по-английски. Господи, мне нужна За-ва!

Чиун взял трубку из рук Римо.

– Неужели все должен делать я? – осведомился он у потолка и повел разговор на беглом иврите.

После беседы, длившейся, как показалось Римо, с полчаса, Чиун вручил ему трубку со словами:

– Она сейчас найдет Заву.

– О чем вы там беседовали? – спросил Римо, снова приложив к уху трубку.

– Вечные проблемы всех достойных людей, – произнес Чиун. – Неблагодарность детей.

– Главное, сам помни о неблагодарности, – сказал Римо и тут услышал в трубке голос Завы.

– Римо? Это опять вы? Вы всегда выбираете не самое удачное время.

– У меня важное дело, – сказал Римо и передал ей услышанное от Смита.

– Но Тохала Делит сказал, что не обнаружил никакой взаимосвязи.

– Зава, а где был сам Делит во время войны?

– Во время какой войны?

– Второй мировой.

– Эго знают все – он прошел через ужасы и пытки. Треблинка!

Римо выслушал это и, смакуя каждое слово, произнес:

– Я так и думал.

– Значит, я была права, – отозвалась Зава. – Значит, все же что-то происходит...

– И самое подходящее время для этого – ваш день четвертого июля или как там у вас это называется.