Последний негодник - [2]

Все до ужаса происходило в точности так, как предсказывал его дядюшка, когда Вир сидел у его смертного одра.

– Видел я, как собирались они около меня, – говорил Виру дядюшка. – Видел, как шествовали парадом туда-сюда. Все как есть несчастные. «Как цветок, он выходит и опадает» (Книга Иов. Глава 14 – Прим.пер.). Двоих моих братьев скосила смерть задолго до твоего рождения. Теперь твой покорный слуга. А сегодня лицезрел их, моих сыновей: Чарли, Генри, Уильяма. Или это бредни умирающего? «И убегает он как тень и не останавливается». Я видел их, все эти тени. Что же ты будешь делать тогда, парень?

В то время Вир подумал, что старик тронулся умом. Сейчас-то Вир лучше знал.

Все эти тени.

– Да уж, сбылось, именем Люцифера, – пробормотал он, отталкиваясь от ствола. – Ты у нас оказался проклятым пророком, дядюшка.

Он продолжил мессу с того места, где остановился, загорланив слова священного писания с еще большим воодушевлением, и пошагал дальше, время от времени посылая небесам дерзкую, вызывающую ухмылку.

Те, кто знали его лучше всех, случись им наблюдать его в этот момент, поняли бы, что он подстрекает Всемогущего так же, как частенько подстрекал смертных собратьев. Как обычно, Вир Мэллори искал неприятностей на свою голову, и на этот раз он вознамерился затеять драку с самим Господом.

Только не срабатывало. Смутьян благополучно допел до конца, и Провидение не выразило свое неодобрение, ниспослав гром и молнию на его голову. Вир уже собирался приступить к краткой молитве, когда услышал позади хруст веток и шелест листьев под торопливым топотком. Он обернулся… и узрел привидение.

Ну, не совсем привидение, конечно, но близко к тому. Перед ним был Робин, так мучительно похожий на своего отца – белокурый и хрупкий, с теми же глазами цвета морской волны. Виру невыносимо было смотреть на мальчика, что он и старался не делать всю последнюю неделю.

Мальчик бежал прямо на Вира, поэтому улизнуть было невозможно. Это не было ни в коем случае пренебрежением, всего лишь кратким приступом страдания – и, да, если хотите, гнева, к стыду Вира, поскольку он ничего не мог поделать с тем, что ребенок жив, а отец мальчика ушел в мир иной.

Стиснув челюсти, Вир уставился на парнишку. Взгляд его нельзя было назвать дружелюбным, что заставило Робина резко остановиться, не добежав несколько шагов. Потом лицо мальчика покраснело, глаза вспыхнули, и, выставив вперед голову, он со всего размаху врезался ею в живот своего изумленного опекуна.

Хотя живот Вира был столь же мягок, как железная подставка для дров – как, впрочем, и все остальные части его тела – мальчишка не только стукнул Вира головой, но и стал молотить кулаками. Забыв об огромной разнице в возрасте, росте и весе, юный герцог колотил своего дядю, как сумасшедший Давид, пытавшийся свалить Голиафа.

Никто из нового цивилизованного племени Мэллори не знал бы, как справиться с этой ничем не вызванной, отчаянной и казавшейся безумной атакой. Но Вир не был цивилизованным. Он-то понимал, только ничем не мог помочь.

Потому стоял как столб и позволял Робину осыпать себя градом бессильных ударов, как однажды много лет назад стоял также дедушка Робина, четвертый герцог, пока только что осиротевший Вир в бешенстве бил его кулаками. Вир не знал, что еще можно сотворить, кроме плача, что в тот момент по некоторым причинам совершенно исключалось.

Так что сейчас Вир стоял, а Робин продолжал тузить неподвижного, как колонна, мужчину, пока не выдохся и не свалился без сил на землю.

Вир попытался вызвать в памяти прежние ярость и негодование. Сделал попытку послать парнишку к дьяволу, выбросить из головы, но ничего не получалось.

Это ведь сын Чарли. Отчаянный, должно быть, парнишка, коли улизнул от родственников и бдительного надзора слуг и, не испугавшись темного леса, один отправился на поиски беспутного дяди.

Вир не был уверен, в чем так отчаянно нуждался мальчик. Хотя все же ясно: Робин ожидал, что Вир его этим обеспечит, чем бы это ни было.

Он подождал, пока утихнут всхлипы Робина, потом за шкирку поднял мальчика на ноги.

– Знаешь, тебе не стоило ко мне и на милю подходить, – промолвил Вир. – Я, брат, дурно влияю. Спроси любого. Хоть бы вот тетушек спроси.

– Они плачут, – произнес Робин, уткнувшись взглядом в поношенные башмаки Вира. – Они очень много плачут. И слишком тихо разговаривают.

– Согласен, это ужасно, – подтвердил Вир. Он наклонился и отряхнул пальто мальчика. Ребенок посмотрел на него… глазами Чарли. Только более юными и доверчивыми. Собственные глаза Вира больно обожгло. Он выпрямился, прочистил горло и произнес: – Я и сам подумывал покинуть их. Думаю поехать в… Брайтон.

Тут он сделал паузу и сказал себе мысленно, что сходит с ума, даже предполагая такое. Но мальчик-то пришел к нему, а отец парнишки никогда не подводил Вира. Кроме того, что умер, разумеется.

– Хочешь поехать со мной?

– В Брайтон?

– Ну, я так и сказал.

Эти столь юные, столь доверчивые очи засияли.

– Вы имеете в виду, туда, где есть Павильон?

Грандиозная архитектурная фантасмагория, известная под названием Королевский Павильон, была воплощением не менее грандиозного представления короля Георга IV о коттедже на берегу моря.