Последний мужчина - [8]

Вскоре подле стойки вызова трэка под противный визг тормозов остановился большой крытый фургон. Из него вылез долговязый страж порядка, по росту мало уступающий Роману. Данный котонец был облачён в элегантную, подогнанную точно по фигуре, тёмно-синюю униформу. Это про таких говорят: «Одет с иголочки». На голове у него был головной убор, напоминающий кавалерийский кивер, прибавляющий ему длины на добрый фут. На физиономии долговязого красовались тоненькие щеголеватые усики, коих прочие котонцы вообще-то не заводили. Выставлявшиеся из-под кивера волосы фата были завиты в мелкие кудряшки. В компании с ним дополнительно прибыло до десятка роботов.

Киборг «тринадцать дубль два» лаконично отрапортовал прибывшему начальнику о скандале. Выслушав доклад, щёголь повернулся к Загорцеву и с отменной тактичностью отрекомендовался:

— Этик Крэк. — И после паузы уточнил: — Простите, сударь, вы не намерены опровергнуть донесение робота «тринадцать дубль два»? Возможно, он что-то напутал или исказил?

— И не подумаю опровергать, — пренебрежительно отмахнулся задержанный. — Так и было. А исказил «тринадцать дубль два» то, что назвал никчёмный инцидент скандалом. Скандалом-то и не пахнет. Так, пустяковое недоразумение.

— Извините, как ваше имя? — осведомился Крэк.

— Роман…Роман Загорцев, — пожал плечами тот.

— Сударь Загорцев, вам придётся проехать с нами, — твёрдо произнёс долговязый.

Он указал рукой на фургон и, преисполненный важности, шагнул вперёд, предлагая следовать за ним. А роботы образовали вокруг бузотёра своеобразный частокол, выход из которого открывался только в направлении крытого автомобиля. Роман от безысходности зло хмыкнул и, подстёгиваемый испуганно-любопытными взглядами зевак, нагнал Крэка.

Меж тем пижонистый блюститель нравов, шествуя с задранной головой, не заметил выступающего края бордюра, запнулся об него, нелепо замахал руками и с вскриком свалился к подножке фургона.

При падении на ногах у этика что-то щёлкнуло и «отстрелилось»: то от обуви отскочили пристёгивающиеся высокие каблуки-ходули, увеличивавшие габариты стража порядка. Кивер с его головы слетел вместе с париком, обнажая лысину. И Крэк из высокого стройного щёголя неожиданно и комично превратился в обычного коротышку, похожего на внезапно заплешивевшего фюрера.

Моментальное перевоплощение Крэка исторгло из толпы гомерический гогот. Загорцев впервые услышал столь непосредственную и эмоционально выраженную реакцию горожан. И он, присоединяясь к ним, тоже захохотал — с хор-рошим оттенком мстительности.

Глава третья

1

Хулиганистого молодчика везли в заднем отсеке крытого фургона. Невезению вопреки, Загорцев не собирался предаваться унынию. Он уже подавил в себе ипохондрию раз и навсегда. Чёрную неблагодарность судьбы он выбивал «чёрным» же юмором. «Ну, хорош! Про погоду разговор затеял. Ну, натуральный поручик Ржачий!» — потешался Роман и над собой, и над неловкой попыткой контакта с прекрасным полом из будущего.

Глядя из окна фургона на проспекты Котона, он поневоле вспомнил то, как вразумлял неуклюжего гусара Ржачего сослуживец в известном анекдоте: «Поручик, знакомиться с женщинами проще простого. Для затравки нужно заговорить о погоде: мол, что-то птицы низко летают — к непогоде. А затем между делом и назвать себя». Обученный приятелем политесу, Ржачий при первой же оказии поступил сообразно наставлениям. Нагнав понравившуюся ему даму с собачкой, он поддал болонке так, что та, беспорядочно кувыркаясь, взмыла в воздух. «Низко летит, однако, — приставив козырьком ладонь ко лбу, вслух оценил траекторию бравый офицер. — К дождю…Кстати! Разрешите представиться — поручик Ржачий».

Вдосталь поиронизировав над собой бестолковым, Загорцев обрёл боевое расположение духа и решил, что всё, что ни делается — к лучшему. С этим настроем он и прибыл к местам не столь отдалённым.

Нарушителя общественной нравственности доставили на окраину Котона — к небольшому четырёхэтажному особняку. В служебном помещении первого этажа, лицемерно называемом котонцами приёмным покоем (по меркам прошлого — настоящая дежурная часть), модник Крэк, успевший оправиться от фиаско и навести на себе и на одежде шик и лоск, завёл на Романа электронный формуляр.

По завершении формальности стиляга пояснил Загорцеву, что тому придётся задержаться в этом славном заведении до прибытия главного этика и трёх эксцессоров. Затем этик и пара роботов чинно и благородно препроводили Загорцева на второй этаж, в так называемый зал ожидания, захлопнув за ним звуконепроницаемую дверь.

Войдя внутрь, Роман обнаружил, что томиться в котонской тюрьме в ожидании прибытия высоких лиц ему придётся вовсе не в одиночестве: в зале находился пожилой узник. Незнакомец был небольшого роста — чуть выше обычного котонца, худощав и плешив. Он уже достиг преклонного возраста. Несмотря на лысину, незнакомец явно не принадлежал к представителям котонского социума. Едва взглянув на его обличье, Загорцев шестым чувством опознал в товарище по несчастью близкое ему существо. Наитие подсказало Роману, что перед ним некто, родственный и по происхождению и по эре появления на свет божий.