Последний леший - [26]

— Нойдак теряет твою мысль, лучше говори попроще, — Нойдак в который раз вытер пот со лба.

— Я выражаюсь просто. Вчера тебя заставляли пить мутную жидкость, затуманившую тебе взгляд, я даже не смог с тобой говорить после того, как ты, как здесь говорят, захмелел. А сегодня твой большой друг заставил тебя совершать эту работу, отчего, по твоим же словам, у тебя затуманилась голова, — Дух стоял на своем, пытаясь втолковать неразумному приятелю своему, как над тем измываются, — поэтому я считаю, что тебя умышленно заставляют делать все, лишь бы ты перестал соображать вовсе!

— Дух, ты не прав! — сказал Нойдак, — И этим делам занимаются на для того, чтобы получить удовольствие. Рахта сказал, что если Нойдак будет каждый день колоть дрова, то станет сильнее. И потом, надо же печку чем-то топить, поленья в нее не залезут…

Нойдак опустил колун на землю и решил малость передохнуть. Он был в одних портах, пот струился по шее и груди, на теле прилипло уже немало пыли да мелких щепок — ничего страшного, бочка с водой была рядом, загрязнился — обмылся. Нойдак уже привык и лицо умывать — по русскому обычаю — по утрам, и мыться после грязной работы… Возможно, Дух и был в чем-то прав, нехитрая работа, требующая мышечных усилий всего тела, доставляла молодому человеку настоящее удовольствие. Жаль, что колоть было уже нечего. Впрочем, можно принести еще поленьев и побаловаться с колуном впрок. Бересту с них поободрали еще раньше, так что было все готово. Эх, далась им эта береста! Но и Нойдаку она скоро понадобится — ведь он собирался учиться грамоте. Вот только какую выбрать? Черный Прынц написал одно и то же слово «Бог» по русскому обычаю, по греческому, по жидовски и еще какими-то загогулинами с точечками вверху. Выбирай, говорит, по-каковски тебя учить? Да хоть как! Но лучше — русской грамоте, это понятно… Да, какая теперь учеба, он же идет со товарищами в поход!

— Если бы тебя, как здесь выражаются, принесли бы в требу, — Дух нашел новую тему для разговора, — мы сейчас летали бы вместе, я показал бы тебе много интересного! А так ты привязан к земле, к мелким заботам и удовольствиям.

— Откуда ты знаешь, что Нойдак стал бы таким же духом, как и ты?

— А кем же ты еще мог стать? — в свою очередь, удивился Дух, — Когда ты выходил из своего тела, то был почти, как я. Правда, я не вижу себя со стороны, и в водной глади, как ты, не отражаюсь…

— Если Нойдак умрет, то будет жить снова, родившись в теле новорожденного дитяти, — сказал Нойдак уверенно.

— А почему я, в таком случае, не рождаюсь человеком? — задал естественный вопрос Дух.

— Может ты… потерялся? — неожиданно предположил молодой колдун.

— И что же мне делать? — спросил Дух несколько простодушно.

— Нойдак не знает, — растерялся Нойдак, — может Нойдаку опять вдохнуть мухомора?

— Да, может ты поможешь… — согласился Дух, — Хотя мне кажется, что, принесенный в требу, ты помог бы мне больше!

— Ты что, жалеешь, что меня не убили?

— А что в этом плохого? — возразил Дух, — Я уже видел, как духи убитых людей, освободившись от смертных тел, улетают… свободными!

— И часто ты наблюдаешь, как приносят в требу людей?

— Нет, это случается редко, — сообщил Дух, — но вот сегодня ожидается совершение такого обряда.

— Да? — сердце у Нойдака сжалось. Не его — так другого, может, еще совсем молодого мальчика? А Нойдак виноват перед ним, тем виноват, что будет теперь жить, а умрет кто-то другой…

— Да, требу готовили с утра, — сообщил Дух, — сейчас полечу на Перунов холм, боюсь, опоздаю, заболтался я тут с тобой…

— А кто треба? Младенец? — Нойдак знал, что по обычаям, младенец мужского полу считался требой, особенно угодной богам, — Или отрок?

— Нет, в это раз — молодая женщина, — сказал невидимый приятель Нойдака.

— Женщина? — переспросил в некоем оцепенении Нойдак. Лучше бы не знать…

— Да, та самая девушка, что носит доспехи и махает мечом, как мужчина, — уточнил Дух, — ее уже привязали, очень крепко, ведь она — сильная…

— Как? Полинушка? Та, которую любит Рахта? — на Нойдака как будто вылили ушат холодной воды.

— Да, та девушка, что часто смотрит на твоего нового друга, — подтвердил Дух, — возможно, они собираются делать вместе детей…

— Каких детей? — закричал Нойдак, забыв, что для Духа все едино — говоришь ли ты шепотом, али кричишь…

— Да, конечно, нелогично получается, — согласился Дух, но Нойдак его уже не слушал, бросившись на поиски друзей. Впрочем, Дух, следуя за ним, закончил-таки свою мысль, — да, я не прав, если девушку принесут в требу, то детей она сделать вместе с твоим приятелем уже не сможет. Извини, ошибся…

Нойдак нашел обоих богатырей в конюшне — как раз седлали лошадей. Хорошо — не опоздал!

— Полину-поляницу хотят принести в требу! — выпалил он.

— Что?! — рот у Рахты так и остался полуоткрытым…

— Где? На Перуновом холме? — вскричал Сухмат, он-то понимал, как сейчас нужен другу…

— Да! — крикнул Нойдак, но богатыри уже вскочили в седла. Кони как почувствовали, что от них сейчас зависит почти все, и бросились в галоп прямо с места, только гривы развевались!

Нойдак попытался оседлать кобылку. Та, заметив, что поблизости нет никого из «настоящих витязей», отнеслась к Нойдаку почти с презрением. Когда же процесс седлания был закончен, оказалось, что проклятое животное не то что скакать, а даже шагом везти Нойдака никуда не желает! Но молодой колдун был не в том состоянии, чтобы церемониться, он чувствовал, что должен быть сейчас рядом с друзьями. Пришлось наклониться к самому уху кобылы и прошептать Слово. Лошадиная голова повернулась к самому лицу парня, казалось, ей было как-то очень удивительно… Но через несколько мгновений кобыла, как бы осознав серьезность момента, понесла маленького колдуна вперед, все быстрей и быстрей…