Последний корабль в Бессмертные Земли - [60]

— Отношения… А нет никаких отношений. — Перворождённый вздохнул. — Когда хомо ещё только поднимались, контакты были. И даже порой с гоблинами. Мы же как-никак кровные родственники, в некотором роде. — Ильвас чуть улыбнулся. — И у хомо, и у гоблинов были те, кто хранил память о вашем пришествии, и сведения, что заключены были в «плоде мудрости», дальновидно переносили на каменные скрижали. Как и мы. Вот с ними в основном и имели дело. Всегда полезно увидеть какое-нибудь явление с разных сторон, обсудить…

— А потом?

— А потом всё пошло, как идёт. Отношения гоблинов и хомо с самого начала были далеки от идиллии, но вплоть до появления первых городов хомо более-менее уживались с низколобыми, как они их презрительно называют. В свою очередь гоблины не стремились употребить узконосых — так они презрительно называют хомо — в пищу при малейшей возможности. Однако после появления первых городов место на земле осталось только для одних — так говорят хомо. И так они действуют.

Ильвас помолчал.

— Первые их владыки были пусть жадными и хитрыми, но всё-таки не переступали грань. Некоторое представление о благородстве имели… Потом хуже. Сам принцип устройства общества у мохнорылых — ибо так нынче презрительно отзывается о хомо наша молодёжь — обеспечивает места на самом верху наиболее жестоким и беспринципным властолюбцам.

Эльдар вновь помолчал.

— От нас же владыки хомо жаждали подарков. Причём таких, о которых просить не вправе. Собственно, им нужно лишь оружие. Имеющий оружие всё остальное возьмёт сам — так они рассуждают.

Пауза.

— Что ты думаешь о рабстве, Ильвас?

— Рабство… — Эльдар поморщился. — Мерзость. Этот гнусный обычай превращать сородичей в некое подобие биороботов появился у хомо не так уж давно. Но в последнее время во всех городах расцвёл пышным цветом.

Перворождённый сцепил пальцы в замок.

— Охотники за рабами ловят всех зазевавшихся путников, воруют мужчин и женщин по берегам рек и морей и переправляют в города, где продают. Обменивают на металлические кольца — у хомо медь, серебро и золото служат мерами стоимости. Первое время рабов использовали только для хозяйственных нужд, поручая им самую тяжёлую работу. Но в последнее время их владыки, вконец развращённые роскошью, всё чаще используют несчастных для своих каннибальских утех… Они и наших девушек пытались воровать. Мы, эльдар, не любим насилия, но в данном случае принуждены были пресечь явление в корне. С демонстративной беспощадностью.

— Как именно?

— Дом, где обнаруживалась пленная эльдар, разрушался в пыль, всех его обитателей убивали. Если удавалось найти похитителей — а чаще всего так и было — их тоже уничтожали.

— Усвоили урок?

— В основном да. Сила — это единственное, что хомо понимают и уважают. Однако иногда эксцессы всё же случаются. Вот как раз на днях в Доме Кассителнирров пропала девушка, совсем молодая. Была в экспедиции в Жестоких Землях…

Теперь Ильвас смотрел угрюмо.

— Они накинули на неё экранирующую сетку, дабы исключить возможность телепатии… Похищенную до сих пор не нашли. Возможно, её уже нет в живых.

* * *

— Вылезай, красавица.

Сильные руки достали её из ящика, поставили на ноги. Фионна пошатнулась, но устояла. Мысль, холодная и отстранённая, скользнула по краю сознания — как долго она ещё сможет стоять на ногах?

Туго натянутый полог шатра гудел и вибрировал от ветра, в дымоходное отверстие ветер швырял сухие травинки. Одна из них прицепилась к сети, окутывающей пленницу, девушка пригляделась — степная трава… Что ж, всё сходится…

Фионна привычно присела, чтобы совершить процедуру, ради которой её в основном и выпускали на свет. Струя с журчанием ушла в песок. Разбойник, наблюдавший за процессом, взял её за колени и раздвинул ноги пошире — очевидно, вид доставлял ему удовольствие. Второй похлопал по заду и залопотал, знаками поясняя, что неплохо бы бессмертной эльдар ещё и облегчиться, чтобы сразу… Она даже не моргнула — всё равно… Все слёзы были уже пролиты, и все чувства остались там, в пещере. Страх, ярость, жгучий стыд и отчаяние бессилия… И ненависть. Да, и ненависть улеглась, исчезла. Они все одинаковы, эти обезьяны — стоит ли ненавидеть конкретно этих?

Надежда? Да, вот надежда оставалась. Нет, пожалуй, — это ощущение нельзя назвать надеждой. Надежда на скорое избавление тоже осталась там, в той вонючей норе. Теперь Фионна просто ЗНАЛА, что не умрёт. По крайней мере до тех пор, пока череп последнего хомо не глянет на мир пустыми глазницами.

Шатёр, поставленный разбойниками, представлял собой центральный шест длиной в пять шагов с четырьмя верёвками, отходящими от вершины и служащими каркасом для натянутой на них грубой дерюги. Забавно, вновь скользнула по краю сознания мысль, это переносное логово говорящих обезьян чем-то схоже с Пирамидой, в которой таится Сердце Тланты…

Мохнорылый сунул ей под нос миску с дымящейся кашей, и девушка принялась есть, размеренно, как механизм, проталкивая узкую ложку в ячею сети, оказавшуюся напротив рта. За эти дни она научилась делать это довольно ловко. Пираты лопотали что-то, один пощупал бедро пленницы, другой грудь, все захохотали. Ей было всё равно.