Последний из миннезингеров - [63]
– Не, я в Берлине был. Коня вон на обратном пути подобрал. Ну давай. Может, чайку или покрепче чего?
– Спасибо, мне к поезду надо.
– А успеешь к своему поезду?
– Теперь успею.
Так они распрощались. Митя двинул дальше.
Никакого подъема душевного больше не было. Через километр после деревни Митя захватал ртом воздух, заперехватывал чемоданы с земляческой поклажей, задергал спиной. Но все эти дорожные хитрости уже не действовали. Плечи, спина, руки, голова налились неизживаемым грузом.
Митя немного оживился, когда увидел вдалеке дома. Но как же долго они не приближались!
Подобие человека, пыльный, грязный, вонючий, с проступившей жесткой неопрятной щетиной, он приковылял к табличке «Лагерь труда и отдыха». Первым домом был магазин. Митя ухнул весь груз на крыльцо. Ухнулся сам. Через пять минут достал из кармана часы, посмотрел на них, вяло встал и пошел.
За прилавком скучала безвозрастная и бесформенная продавщица.
Митя достал из кармана мятую цветную бумажку:
– Бутылку мне. Красненького.
Продавщица неприязненно уставилась на него, заставив съежиться под пираньим взглядом. Потом пошла в подсобку, буркнув:
– Своей пьяни мало.
Митя попытался что-то возразить, но потом махнул рукой. Взял бутылку, вышел на крыльцо, открыл и жадно хлебнул из горлышка. Раз, другой, третий. Захорошело. Появились силы.
Не желая упустить этот момент, Митя взял свою ношу и двинулся через деревню и дальше. У околицы он встретился с участковым, как назло за какой-то надобностью оказавшегося именно в этой деревне, именно у этого магазина. Тот остановился и долго смотрел Мите вслед, а Митя ежился и еще больше потел под этим взглядом, который чувствовал спиной.
Несколько раз он останавливался и откупоривал бутылку. Глотки старался делать маленькие. Красное давало некоторое тупое забытье от неимоверной усталости, которую он чувствовал. Даже веселило. В какой-то момент он выдумал себе, что поднимется вон на тот пригорок и увидит там голую бабу с большими грудями.
Но веселье быстро прошло. С пригорка виднелась такая же дорога, и в его затуманенной голове мелькнула мысль, что подобное ощущение он сегодня уже испытывал. В бутылке оставалась еще половина, и он приготовился в очередной раз приложиться к ней, как вдруг услышал блаженный звук – шум мотора. Через минуту с ним поравнялся грузовик и притормозил. Митя с молчаливым упорством схватил чемоданы и полез с ними в кузов.
– Куда прешься, деревня? – раздался злой голос из кабины.
– Так… это… подвезли бы…
– А слово «здравствуйте» ты знаешь?
– Здравствуйте… Извините…
– Смотри-ка, и «извините» знаешь?
– Подъехать бы… На станцию…
Водитель вышел из машины, неспешно помочился на заднее колесо.
– Деньги есть?
– Откуда?
– Ну и пошел ты…
Мотор взревел, и грузовик, осыпав Митю пылью, улетел прочь.
Митя ткнулся в багаж и заплакал. Что плохого сделал он людям? Чем досадил? Почему обречен был на эту дорогу? Почему те, кто уважал его и здоровался с ним, добавляли в его чемоданы несносный и нелепый груз: белье, пироги, патефон, протез и чекушку?
На секунду возникла злая решимость бросить опостылевшую ношу, развернуться и пойти обратно. Но Митя сразу представил себе изумленное лицо Шуры, разочарование в глазах сельчан, досаду и праведный гнев брата, который зря проторчит на Ярославском вокзале в ожидании поезда… Представил, взял чемоданы и, шатаясь, двинулся по пыльной дороге.
Когда пропала и сама привычка передвигать ноги, Митя сел посреди дороги на свою ношу. Поэтому когда вдалеке показалась модная «Победа», он не делал дополнительных усилий, чтобы вставать и униженно махать руками. Автомобиль затормозил.
– Притомился? Садись, дед. Тебя как звать-то? Меня Михаилом величают.
Митя снова заплакал. Тогда новый знакомый Митин, Михаил, вышел из машины, подошел к Мите, руку ему протянул.
Митя выдавил:
– На стан-ци-ю…
– На станцию, на станцию. До самого перрона тебя доставлю. В лучшем виде. Ты, кстати, знаешь, что уже месяц как из райцентра до нас автобус ходит? А надо было узнать. Не восемнадцатый век на дворе, да и ты не Ломоносов. Чего молчишь?
Вокзал встретил его руганью, вонью и духотой. Казалось, все жители какого-то большого города набились сюда, как в бомбоубежище, боясь высунуть нос на улицу, чтобы не быть разорванными шальной бомбой.
Митя безнадежно посмотрел на сиденья, на которых граждане сидели по одному, по двое и даже по трое, и поперся в самый дальний и грязный заплеванный закуток. Поставил чемоданы – получилась небольшая скамейка, плюхнулся на нее, приставил к стене рюкзак и оперся на него спиной. Потом спохватился, достал из кармана часы, посмотрел на время. До поезда оставалось немного, шестнадцать часов тридцать минут. Митя вышел с запасом. Тогда он в изнеможении закрыл глаза и провалился в сон без сновидений, успев подумать: «Как же душно здесь!»
– Граждане! Пассажирский поезд номер… – торжественно возвестил репродуктор. – В связи с опозданием стоянка поезда будет сокращена…
«Бомбежка» закончилась, и пассажиры из вонючей душегубки ринулись на чистый воздух, к рельсам. Митя вздохнул:
– Наконец-то.
Подхватил чемоданы, ощущая привычную тяжесть. К ней добавилась еще одна: очень сильно хотелось в нужник. Но Митя терпел. Он шел и шел через здание вокзала к выходу и все никак не мог добраться до открытой двери. Митя посмотрел под ноги и с удивлением видел, что стоит на месте. Он словно увидел себя со стороны: неопрятный толстый небритый мужчина с опухшим лицом стоит на месте и ловит ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
Главные герои повестей и рассказов из книги «Другие лошади» – люди, которые при разных обстоятельствах встречаются после длительной разлуки. Все они словно бы ждут какого-то чуда. Надеются, что встреча с прошлым изменит их жизнь в настоящем, поможет решить проблемы, снять накопленные «грузом лет» противоречия. Сквозь все произведения проходит мысль о том, что лечит не время и не безвременье, а воспоминания о лучших днях жизни, победах, больших и «местного значения». О любимых людях. Каждый из героев обретает силы и мужество от встречи со своим прошлым.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Да или нет?» — всего три слова стояло в записке, привязанной к ноге упавшего на балкон почтового голубя, но цепочка событий, потянувшаяся за этим эпизодом, развернулась в обжигающую историю любви, пронесенной через два поколения. «Голубь и Мальчик» — новая встреча русских читателей с творчеством замечательного израильского писателя Меира Шалева, уже знакомого им по романам «В доме своем в пустыне…», «Русский роман», «Эсав».
Маленький комментарий. Около года назад одна из учениц Лейкина — Маша Ордынская, писавшая доселе исключительно в рифму, побывала в Москве на фестивале малой прозы (в качестве зрителя). Очевидец (С.Криницын) рассказывает, что из зала она вышла с несколько странным выражением лица и с фразой: «Я что ли так не могу?..» А через пару дней принесла в подоле рассказик. Этот самый.
Повесть лауреата Независимой литературной премии «Дебют» С. Красильникова в номинации «Крупная проза» за 2008 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)