Последний интегратор - [3]

— Войдите, — послышался голос. Как ни странно, женский голос.

Этот кабинет не был похож на склад мебели. Хотя в нём стояли такие же старые столы и шкафы — вдоль стен и посередине. Шкафы были забиты папками. Я заметил надписи на папках: «О-ва (XI)», «О-ва (XII)», «ОЧК». Второго участника спора не было видно.

У входа за столом сидела девушка чуть старше меня и работала за пишущей машинкой. Она сделала заключительный удар по клавише и вопросительно посмотрела на меня.

Я не успел открыть рот, как из зашкафного закутка вышел человек в очках, одетый в свитер. Несмотря на невысокий рост, — я был немного его выше — он был не щуплым и слабым, а, наоборот, крепким, жилистым. Его лицо напоминало лица античных героев: чёткие формы, прямой нос с небольшой горбинкой, высокий лоб. Глаза были неуловимого тёмно-серого оттенка. У него были длинные светлые волосы, убранные в хвост, и такая же светлая борода. У него были самые светлые волосы из всех авзанов, которых я встречал. На фотографиях он казался выше, а его волосы — темнее. Он выглядел уставшим. Не просто уставшим — измотанным, как марафонец на финише.

Это был Александр Карапчевский собственной персоной.

— Ты извини, Игнат… — начал он.

Когда он говорил, углы его губ слегка загибались вниз.

— Похоже, этот молодой человек к вам, Александр Дмитриевич, — сказала девушка. — Если он только не ошибся дверью.

— Вы ко мне? — спросил Карапчевский.

— Это Интеграционный комитет? — спросил я. — Я студент…

— Проходите, — ответил Карапчевский. — Диана, — сказал он девушке, — займитесь пока нашим гостем. Я ненадолго.

Я снова не успел ничего сказать, как Карапчевский уже вышел из кабинета. Я остался наедине с Дианой.

— Садитесь, — сказала Диана.

— Я хотел поговорить с Карапчевским, — сказал я. — С Александром Дмитриевичем.

— Он сейчас вернётся, вы пока начните. Садитесь.

Я сел на стул.

— Давайте знакомиться. Меня зовут Диана. А вас?

— Иван.

— Зачем вам нужен Карапчевский?

— Понимаете, я просил Сергея Павловича, чтобы он помог мне встретиться с Карапчевским.

— Сергей Павлович — это кто? — спросила Диана.

— Жебелев! — сказал я, как будто сама эта фамилия, как должность главнокомандующего, не требовала пояснений. — Он звонил Карапчевскому.

— Так вы студент Сергея Павловича и хотите встретиться с Карапчевским?

— Я занимаюсь историей города, — сказал я. — Пишу курсовую. Мне хочется сравнить дома в авзанской части города и кхандской. Чтобы лучше понять прошлое. Посмотреть, что изменилось, что осталось таким же. Этого никто не делал.

— Все наши материалы к вашим услугам. У нас давно был заключён договор с Пединститутом. Любой студент может приходить и пользоваться чем угодно. Вот я сейчас печатаю последний отчёт о санитарном состоянии воды на Островах. Диссертацию можете написать.

— Я хотел сам побывать на Островах. А от Карапчевского получить… рекомендацию, что ли. К какому-нибудь кханду. А то я попрусь туда, никого не зная…

— Без рекомендации на Острова не попадёшь, — совершенно серьёзно сказала Диана и повернулась к входящему Карапчевскому.

— Так что у вас? — сказал он мне.

— Александр Дмитриевич, это Иван, — сказала Диана. — Иван… э…

— Тюменев, — сказал я.

— Иван Тюменев. Он хочет с вами поговорить. Жебелев вам звонил.

Карапчевский оживился.

— Так вы от Сергея! Пойдёмте ко мне.

Мы с Карапчевским пошли за шкаф. Здесь стояло два стола, заваленных бумагами, карандашами, папками. В углу одного стола взгромоздилась высокая пишущая машинка. Папки лежали даже на стуле.

Карапчевский аккуратно взял их и положил на подоконник рядом с цветочными горшками и настольной электроплитой. Он уселся за стол и уже не казался таким измотанным. Он с интересом смотрел на меня и потирал ладони, как будто в предвкушении обеда. Я догадывался, что он рад не столько мне, сколько тому, что я от Сергея.

— Как дела у Сергея? — спросил Карапчевский. — У меня из головы вылетело, что он звонил. Так что, вы изучаете историю кхандов?

— Историю кхандов закрыли до того, как я поступил, — сказал я.

— Да, точно. Много чего закрыли за эти пять лет…

— Я занимаюсь историей города. Я хочу посмотреть на кхандские дома прошлого века.

— Это хорошо. Но у нас не совсем научная организация. Точнее, совсем не научная. Вы ведь знаете, чем мы занимаемся?

— Да, знаю.

Я не мог подобрать слова, хотя ещё дома долго репетировал свою речь перед Карапчевским. Придуманные заранее слова казались мне фальшивыми и напыщенными для такой прозаической обстановки. А какой ещё обстановки ты ждал?

— Да, я знаю, чем вы занимаетесь, Александр Дмитриевич. Я знаю о вашей работе. Я вас целиком поддерживаю. Я хочу вам помочь. Я хочу работать в Интеграционном комитете. Не ради… — Я помялся. — Не ради славы или чего-то. Я ещё в гимназии про вас узнал и понял, что здесь… Здесь должны быть все… все честные люди… Здесь творится будущее… нашего… нашей…

Я начал бойко, но голос перестал меня слушаться. Он стихал, стихал. Последние слова я пробормотал себе под нос.

Карапчевский был серьёзен. Он сложил пальцы куполом — кончики расставленных пальцев одной руки прижаты к кончикам расставленных пальцев другой руки — и смотрел на меня поверх этого купола. Когда я закончил, он вышел из-за стола и протянул мне руку. Я тоже встал и протянул ему руку в ответ. Он сжал мою ладонь. У него было крепкое рукопожатие.