Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - [102]

Перед отъездом Михаила на фронт он поехал вместе с женой в фотоателье Боассонас и Эглер, чтобы вместе сфотографироваться. В итоге получилась серия замечательных снимков. На одном из них Наташа запечатлена в платье с глубоким декольте – именно так, как Михаил и просил у нее целый год. Наконец, он получил то, что хотел. Ему этот снимок казался «очень пикантным», и… Михаил стал просить супругу о бо́льшем. Не могла бы Наташа сняться так, чтобы плечи оказались совершенно открыты, а платья вообще не было видно? Наташа, прочитав письмо, промолчала, но в фотоателье больше не пошла.

Вскоре один из популярных столичных журналов поместил на обложке ее фотографию. Напечатали и статью, рассказывающую о благородной деятельности супруги великого князя Михаила по оказанию помощи раненым. Дальше – больше. Хозяин фотоателье Боассонас и Эглер решил устроить в витрине выставку фотографий, сделанных на сессии в феврале, и посвященных Михаилу и Наташе. Что и говорить, это прекрасная реклама для женщины, которую в Царском Селе предпочитали всегда видеть в тени. А тут вдруг – такой интерес общественности!

Для императрицы оба эти случая стали очень болезненными. Словно ей перчатку в лицо бросили! Когда известие о выставке дошло до Царского Села, она приказала коменданту императорского дворца князю Оболенскому немедленно ее ликвидировать. И вот утром 15 июля он приехал с несколькими полицейскими в фотоателье, и распорядился тут же очистить витрину от фотографий. Это была пощечина, причем, данная публично, Михаилу и Наташе. Зная мстительность императрицы, молодая женщина не удивилась, что та отдала приказ убрать фотографии с витрины ателье. Поразило ее то, с какой яростью и презрением этот приказ был исполнен. И все это – на глазах у публики, средь бела дня, вместо того, чтобы сделать все тихо, не выходя за рамки приличий!

Незадолго до описываемых событий Михаила опять стала беспокоить язва желудка. Он ничего не писал об этом Наташе, не хотел ее беспокоить. А тут вдруг – подлый приказ Александры Федоровны, который, конечно, не улучшил его самочувствие. Михаил возмутился поступком императрицы, но больше всего его вывело из себя поведение князя Оболенского, который когда-то служил под его началом. Настоящее ничтожество!

Михаил, еще задолго до инцидента, порочащего их с женой честь, сделал очень грустный вывод: дышать полной грудью в России ему не дадут. Четыре года назад он вынужден был покинуть Родину, чтобы жениться на любимой женщине – и все потому, что Наташу преследовали подобные Оболенскому ничтожества! Он надеялся на лучшее обращение по возвращении домой, но уже к началу 1916 года окончательно понял, что из любимой Гатчины его опять, так или иначе, выживут. Как жаль, что не удается вместе с семьей тихо и спокойно жить в дорогом для него месте. И они вынуждены будут его покинуть… Что ж, значит, не судьба. Ведь спокойствие и счастье Наташи для него дороже, чем что-либо в этом мире.

Наташа тоже считала, что после окончания войны им лучше всего вернуться в Британию. Ведь Михаил не может, просто не в силах защитить любимую жену, а жить в постоянном страхе обвинений, зная, что ты ни в чем не виновен, очень тяжело… и в то же время она считала, что многих проблем можно избежать. Не получалось это лишь потому, что Мише не хватало духу стукнуть кулаком по столу в Царском Селе и потребовать то, что причиталось ему по праву рождения. Молчание и выполнение своего воинского долга – все это достойно, конечно, похвалы. Но сколько же можно расплачиваться за былое? Ведь всему есть предел!

Назначение Михаила командующим 2-м Кавалерийским корпусом стало дальнейшим доказательством того, что Николай и Александра хотели, как можно больше, отдалить Михаила и Наташу друг от друга. В одном из писем мужу на фронт молодая женщина с горечью восклицала: «Никто из других Великих Князей не торчит в такой дыре, как ты. Чем же ты хуже остальных?»

И это было правдой. К тому же, нигде официально не было объявлено о новом назначении великого князя Михаила. Наташа понимала: это делалось намеренно, по указке из Царского Села. Все это – неспроста. От ее мужа определенно хотели избавиться.

Михаил возражал: он оказался на фронте вовсе не только из-за придворных интриг: «Это дело моей совести. Мне было бы стыдно находиться где-нибудь в тылу в то время, когда русские люди проливают свою кровь за Родину и за будущий мир».

Но даже такой снисходительный и добрый человек, как Михаил Александрович, не мог закрыть глаза на пренебрежительное к нему отношение, когда его представили к званию генерал-лейтенанта. При дворе существовала традиция: когда кто-либо из великих князей получал подобное повышение по службе, он одновременно становился и адъютантом императора. Само по себе это особого значения не имело, но при новом назначении полагались новые эполеты и аксельбанты – расшитые золотом, а не серебром. Поэтому, услышав о назначении, Михаил тут же телеграфировал Алексею Матвееву, ставшему после смерти Ольги управляющим его делами, с просьбой достать для него необходимые знаки отличия. И лишь потом великий князь узнал, что стал исключением из правил.