Последний император - [2]
Я вдруг услышал, как церемониймейстер произносит мое имя, и голос его становится все торжественнее: «Трон государя Се наследует пятый сын, Дуаньбай». Гул голосов пронесся перед Павильоном Почитания Добродетелей, и, взглянув на свою матушку, госпожу Мэн, я увидел, как ее довольное лицо засветилось радостью. Царские наложницы восприняли эту весть по-разному: лица одних не выражали ничего, на других отразились злость или отчаяние. Четверо моих сводных братьев побледнели. Дуаньсюань прикусил губу, Дуаньмин что-то пробормотал, а Дуаньу даже закатил глаза к небу. Один Дуаньвэнь делал вид, что это его ничуть не задело, хотя я знал, что ему хуже, чем всем остальным: ведь он был полон решимости взойти на трон, и ему, вероятно, и в голову не приходило, что батюшка-император может передать его мне. Не рассчитывал на это и я. Я и думать не думал, что в один прекрасный день вдруг стану властителем Се. Ведь говорил же готовивший эликсиры старик Сунь Синь: «Уже поздняя осень, и бедствия скоро обрушатся на царство Се». Но что именно написано в последнем указе царственного батюшки? Меня призывают на его позолоченный трон. Но что все это значит, я не понимал. Мне исполнилось всего четырнадцать, и разобраться, почему продолжателем династии выбрали именно меня, я был не в силах.
Моя бабка, госпожа Хуанфу, знаком велела мне подойти и принять указ, но не успел я сделать и шага, как престарелый церемониймейстер уже направился ко мне с батюшкиным царским венцом, венцом Черной Пантеры в руках. Ступал он нетвердо, из уголков рта у него противной тоненькой струйкой текла слюна, и я даже начал переживать за него. Чуть приподнявшись на носках и вытянув шею, я ждал, когда мне на голову водрузят венец Черной Пантеры. Стесняясь и пребывая в крайнем смущении, я по-прежнему то и дело поглядывал на алхимический котел у западной стены дворца, рядом с которым дремал Сунь Синь. Батюшке-государю эликсиры уже ни к чему, а под котлом по-прежнему горит огонь. «Зачем он горит?» — спросил я, но никто меня не слышал. Сверху медленно опускалась тяжесть царского венца, голове стало холодно.
И тут из толпы перед Павильоном Почитания Добродетелей раздался ужасный вопль: «Нет, не он новый правитель Се, не он!» Из кучки царских наложниц выскочила женщина. Это была госпожа Ян, мать Дуаньвэня и Дуаньу. Растолкав ошеломленную толпу, она взобралась по ступенькам, подскочила ко мне, как безумная, сорвала у меня с головы венец Черной Пантеры и прижала его к груди. «Слушайте меня все! — взвизгнула госпожа Ян. — Новый правитель Се не пятый принц Дуаньбай, а старший принц Дуаньвэнь!» Она вытащила из-за пазухи лист бумаги «сюаньчжи»[3] «У меня здесь указ о наследовании с личной печаткой[4] покойного государя, — кричала она. — Согласно ему, император передает трон Дуаньвэню, как новому правителю Се. Указ, в котором государем назван Дуаньбай, — не настоящий!»
Перед Павильоном Почитания Добродетелей снова прокатился гул. Глядя, как госпожа Ян прижимает царский венец Черной Пантеры к себе, я сказал: «Возьмите его себе, если хотите. Мне он вообще никогда не нравился». В возникшей суматохе я приготовился улизнуть, но мне не дала этого сделать моя бабка, госпожа Хуанфу. К этому времени стражники уже схватили обезумевшую госпожу Ян, и один из них затыкал ей рот траурной лентой. Я видел, как ее протащили вниз по ступенькам и уволокли из гудевшего, как улей, Павильона Почитания Добродетелей.
Ошеломленный, я никак не мог взять в толк, почему все вышло именно так.
На шестой день моего правления саркофаг с телом батюшки-государя вынесли из дворца. Длинная похоронная процессия растянулась до южного склона Тунчишань, где находились гробницы всех поколений правителей Се, а также могила моего младшего брата Дуаньсяня, умершего совсем маленьким. Во время процессии я в последний раз бросил взгляд на лицо усопшего батюшки-императора. Властитель, которому были подвластны когда-то небо и земля, гордый и отважный, беспечный и энергичный государь, лежал теперь, словно усохшая разлагающаяся колода, в саркофаге из камфорного дерева. Задумавшись о смерти, я ужаснулся. Я всегда считал, что царственный батюшка будет жить вечно, но теперь он мертв, и этот факт надо принимать как данность. Саркофаг вмещал немало погребальной утвари из золота, серебра, нефрита, агата и других драгоценных камней. Многое пришлось мне по вкусу, в том числе короткий бронзовый меч с рукояткой, украшенной рубинами. Так и подмывало протянуть руку и взять его, но я знал, что ничем из погребальных предметов батюшки-императора так вот запросто мне не поживиться.
Процессия колесниц остановилась в низине, у входа на царские могилы, и стала ждать, пока доставят красные гробы с царскими наложницами, которых предстояло похоронить вместе с батюшкой. Гробы следовали за нами. Я ехал верхом и по дороге сосчитал, что всего их семь. Мне рассказали, что вчера ночью в третью стражу[5] этим наложницам была высочайше пожалована милость повеситься на куске тонкого белого шелка. И вот прибывавшие красные гробы стали благоприятным образом расставлять вокруг могилы усопшего императора в форме Большой Медведицы вокруг луны.
Повествуя о крахе торгующей рисом семьи, о мечтах и мытарствах юнца, убежавшего в город из смытой потопом деревни, Су Тун погружает читателя в мрачные будни Китая начала минувшего века, где пища, валюта, фермент сладострастья, орудье убийства и символ всех благ – это рис. Отверзающий бездны безумных страстей и диковиной чувственности, опьяняющий обворожительной прозою «Рис» – роман редких словесных красот и неистовой творческой силы.
Своевольное воображение Су Туна создало образ Сун Лянь. Как Флобер о госпоже Бовари, этот китайский писатель мог бы сказать о себе: «Сун Лянь — это я». Редко кто из сословия сочинителей так сведущ во всех уловках женской души, утаённых чувствах и мыслях, недосказанностях, изощрённой мстительности, скрытых неблаговидных действиях, словом, тёмных водах, в которых отражается Луна, властительница чувственных наслаждений, — как сведущ Су Тун. В книге использованы картины китайской художницы Цзя Лу. У Су Туна есть чему выучиться всякой женщине.
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.