Последний хозяин - [11]

Первые «лягушки» применялись ещё немцами во время Второй мировой войны. Но они были громоздки и заметны, поэтому малоэффективны. Настоящим бичом Божьим противопехотные мины стали с 1950-х. Недаром ООН с 1992 года хочет их запретить как варварское оружие массового поражения. Соответствующая конвенция ООН принята в 2006 году, но ни Россия, ни США, ни ещё 27 стран к ней не присоединились. Это ведь невыгодно. По данным ООН в мире установлено более 300 миллионов противопехотных мин. И львиная их доля – 250 миллионов – поставлены во время «холодной войны». На долю СССР и его союзников приходится около 70 миллионов мин, у США и союзников – вдвое больше. Подписание конвенции ООН означает признание ответственности и трату денег на разминирование в различных регионах. Предварительная оценка необходимых средств зашкаливает за триллион долларов. Столько лишних денег нет даже у США. А противопехотные мины продолжают устанавливаться. Так, в июне 2014 года о намерении заминировать границу с Россией объявила Украина[13]. Люди, в основном мирные жители, продолжают десятками подрываться на минах каждый день, и это не скоро закончится. На минах также гибнет огромное количество скота и диких животных.

Многие знают американскую автоматическую винтовку М-16; неплохое стрелковое оружие. Менее известно, что самая массовая американская противопехотная мина тоже называется М-16. С 1967 года одной из модификаций этой «лягушки» стал пластиковый корпус. Это немного снизило поражающие свойства мины, но резко увеличило трудность её обнаружения. Чтобы различить в наушниках миноискателя писк М-16 надо обладать абсолютным слухом. Но среди простых пехотинцев музыкантов и акустиков нет: их забирают на подводные лодки и в военные оркестры. Считается, что М-16 в пластиковом корпусе штатными ручными миноискателями не обнаружима. Нужна серьёзная техника: минные тралы, рентген. А кто её даст обычному мотострелковому батальону? С 1968 года число убитых и искалеченных минами советских военных стало быстро расти.

Тут и понадобились военным медикам знания и опыт доктора Колядуцкого. Боец, задевший противопехотную мину – не жилец. Он может спастись лишь в двух случаях. Первый: броситься ничком на землю, тогда шрапнель отразит бронежилет, если есть защитные пластины на спине, и каска. Но падать надо лицом к мине, голову руками не закрывать, прятать руки под грудь. Психологически это очень сложно, когда перед носом нечто выпрыгивает из земли и грозит взорваться. Но и удачно упавший солдат получит контузию от взрывной волны. Второй способ состоит в том, что боец кузнечиком прыгнет на стоящий рядом бронетранспортёр, если он есть. За долю секунды надо оказаться на метр выше прыгнувшей мины и укрыться за бронёй. Оба способа требуют от простых солдат акробатических навыков спецназа и даже при их применении гарантий не дают. Но один труп в условиях боевых действиях – полбеды. Помимо несчастного, которому не повезло задеть мину, в подразделении появляется несколько раненых средней тяжести, тормозящих передвижение. Заряд мины мал; её поражающие элементы быстро теряют убойную силу, не пробивая обычных кирзовых сапог. Шрапнель сечёт защищённую лишь тряпочной штаниной голень. Таких раненых можно не только спасти, но и вернуть в строй. Если, конечно, быстро доставить их в госпиталь, где есть аппарат Колядуцкого и врачи, умеющие его применять. Тогда недели через три солдатики начнут ходить, а через полтора месяца смогут медленно бегать, постепенно увеличивая темп и нагрузку.

Мирослав Колядуцкий за 10 лет работы в госпитале имени Бурденко спас немало жизней и ещё больше людей избавил от инвалидности. Докторская диссертация закрытой тематики, звание профессора и погоны майора в порядке ускоренного производства были получены им в 1974 году. Через пару лет светил чин подполковника и крупная должность, но из-за скандального развода не только ничего не дали, но и посоветовали скоро не ждать. Оправдываться Мирослав не умел и не хотел. А его бывшая супруга Наталья не преминула вынести сор из избы и разослала письма с жалобами на непутёвого мужа. Видимо, она боялась потерять квартиру. Начальство и коллеги, знающие Мирослава, над опусами лишь посмеялись. Но письма попали в различные инстанции, в том числе, и в КГБ[14]. В СССР за моральным обликом должностных лиц следили, тем более в армейской среде. После развода карьера Мирослава оказалась наглухо перекрыта. Он продолжал работать механически, как робот. Тёмными одинокими вечерами всё чаще подступало отчаяние. Утопить его в бутылке не мог; не пил. Бывало, руки сами доставали наградной пистолет. Мирослав долго гладил воронёную рукоятку и думал о том, что более половины его жизни прожито, а в итоге крах и отсутствие перспектив. Прежде всего, это касалось жилья. На подарки пациентов и благодарных учеников не разбежишься. Да и разовые они, хотя иногда и ценные. Денег, чтобы накопить на кооперативную квартиру, не хватало, несмотря на многочисленные подработки, в том числе по детской ортопедии, которые Мирослав на себя взвалил. Нужно было вымогать взятки, но Мирослав этого никогда не умел и отчаянно боялся.