Последний грех - [24]

Пацаны были дикие, грязные, а самое главное — порядком избитые. Кровавые подтеки под носом, гематомы на ребрах — отметины существенно снижали ценник. А то и вообще, могли свести на нет. Рисковый, ведь, товар. От побоев беспризорники могли склеить ласты прямо в фургоне. Тогда не только денег, свободы можно не увидеть. Прецеденты уже были…

Восемь месяцев назад, когда Туфченко только присматривался к этому бизнесу, жизнь показала ему свою изнанку. У палатки, где он выгружал товар, к нему подошел подросток. Лет тринадцать, не больше.

— Дядь, дай пожрать что-нибудь.

Георгий, опустив ящик, остановился. Пацан, хоть и попрошайничал, но презентабельный вид до конца не утратил. Одежда его была грязной, но не рванной, а модные лейблы говорили, что и не дешевой. Юнец слегка прикрыл глаза и, покачиваясь, какой-то уж очень медленной речью вновь попросил: «Дядь, по-жа-луйста… есть хочу, не могу. Дай что-нибудь». Туфченко раздраженно отрезал: «Ты что не видишь — занят я?! Да и что я тебе дам — сырую картошку?! Иди отсюда!»

Но подросток не уходил, напротив — стоял и даже начал улыбаться.

— Дядь, ты… не о-ри. Я ж не за про-сто так.

Туфченко опять остановился. Молчал, переваривая услышанное: «Что не за просто так?! Или он?! Ну, конечно. Как я сразу не допер… того… на панели, наверное?! А что еще? Лыбится, готовый за жратву прямо здесь за щеку взять. А если его к Карпычу, а?! И бабки заработаю и, пацана голодным не оставлю. Это мысль!» Георгий даже ругнул себя — как он сразу об этом не подумал?! Да и Карпыч прямым текстом ему тогда сказал: «Увидишь на улице подходящего оборванца — вези ко мне, деньгами не обижу». А здесь все, как по заказу: смазливый, голодный и согласный на все.

— Сейчас погоди, — Туфченко фальшиво улыбнулся. — Разгружусь, найду что-нибудь перекусить. Только ты не уходи.

— Ага.

Уходить пацан и не думал — стоял, как вкопанный. Георгию показалось, что даже заснул. Выглядело это комично. Притулившись к фургону, попрошайка, будто подвис: опустил голову, прикрыл веки и несильно покачивался. Туфченко хлопнул его по плечу.

— Эй, ты чего? Давай залезай.

— А?! Что?! — Подросток вздрогнул, открыл глаза и непонимающе уставился на мужчину.

— Залезай в фургон, говорю, отвезу тебя в одно место. Там и пожрешь.

— Зачем?!

Вопросы были нелепы. Попрошайка, казалось, уже и забыл, о чем просил пять минут назад. Зато Георгий помнил все. Он резко толкнул пацана в фургон и, тот, перевалившись, кулем упал на днище. Пнув распластанные ноги, украинец быстро закрыл за ним дверь, сел за руль и прислушался. За стенкой никто не бунтовал, все было тихо. Он завел двигатель, тронулся, а через два часа уже подъезжал к нужному дому.

Зачем Карпычу нужны были беспризорники, Туфченко догадывался. Но разбираться в деталях и, как следствие, в собственных мыслях не хотел. Противно было. Хотя о морали Георгий теперь старался не думать. С моралью в Москве было не выжить. И все же понимал, пацаны приносили Карпычу деньги. Как?! Туфченко не спрашивал. Да и Карпыч все равно ничего не сказал бы, просто послал подальше. Еще у Карпыча и его приюта был Хозяин. Человек, которого Георгий видел нечасто и почти не разговаривал с ним. Но, даже будучи едва знакомым — инстинктивно побаивался. Впрочем, положительнее моменты в частном приюте Георгий тоже видел. Он почти убедил себя, что привезенным оборвышам там будет куда лучше, чем на улице. Тем и парировал укоры собственной совести, порой просыпавшейся в нем. Стандартный лозунг братвы «Не мы — такие, жизнь — такая» украинец перенял на все сто. Правда, совесть, иногда взбудораженная водкой, опять оживала и уже не спрашивала — бунтовала: «Что же ты творишь, гад такой?! А если бы это был твой сын — так бы поступил?!». Но вместо ответа Георгий шел в ларек, покупал новую полулитру и глушил его из горла. Как ни странно, помогало.

Поселок, куда направлялся его старый каблучок, являл собой камешек из многих, рассыпанных чьей-то рукой, у Москвы — огромного валуна. Поселок был сер, скучен и невзрачен. Большинство жителей его, как и большинство жителей Подмосковья, каждое утро торопилось на станцию, сесть на электричку и уехать в Москву. Где, в свою очередь, убить весь день на работе, а на ночь вернуться обратно. И так день за днем, превращая собственную жизнь в замкнутый цикл: Москва-вокзал-дом, дом — вокзал-Москва. По-другому не получалось.

Коттеджей в поселке еще не было. Да что там коттеджей — асфальта, и того полноценного не имелось. Короткие куски полотна, закатанные еще в советские времена, перемежались с бесконечными метрами разухабистой колеи. И с каждым годом колея отвоевывала у асфальта новые и новые метры. Забытый Богом и риэлтерами, поселок являл собой кусок провинции в удобной близости от столицы. Это потом Москва дотянет до него свои щупальца, а в начале 90-х здесь была тишина.

Поначалу Туфченко привозил сюда только овощи: картошку, капусту, морковь. Ораву питомцев из приюта надо было чем-то кормить. Потом список поставок расширился. Немного, на один пункт. И первым из этого пункта должен был стать «сонный» попрошайка.

Дождавшись выхода Карпыча из дома, Георгий открыл перед ним фургон. Толстяк непонимающе уставился внутрь.