Последний герой нашего времени - [69]

– Да нет, не тороплюсь. Посидим, расслабимся, выпьем за знакомство и…за удачу. Просто сначала дело - пока не заболтались, - а потом уже всё остальное.

– Это верно, - согласился Вадим. - Запиши и мои координаты.

Сергей записал. Они помолчали. Потом закурили - Костомаров свою привычную "беломорину", Алексеев сигарету из яркой пачки, какие в изобилии появились с недавних пор в разнокалиберных ларьках, поганками выросших вокруг всех станций метро. Взяли ещё по кружке пива и набор - в преддверии грядущего возлияния стоило позаботиться о закуске. Наконец Вадим собрался продолжить разговор - надо же узнать побольше об этом парне, свалившемся ему как снег на голову, - но тут за жёлтыми кругляшами толстого волнистого стекла, украшавшими окна заведения, мелькнула щуплая фигура Андрея.

– А вот и наш конь - золотые копыта, - приветствовал гонца Сергей. - Проворно ты обернулся.

– Два портвейна, - доложил Северцев, похлопав себя по оттопыренной на груди куртке, - напиток пролетариев и безвестных ударников умственного труда. Водка утяжеляет мыслительные процессы, а портвешок ласковый их облегчает и при этом способствует непринуждённому общению.

– Да мы вроде как уже всё домыслили, - заметил Костомаров, но Андрей, всецело поглощённый ритуалом скальпирования бутылки, не обратил на него внимания.

Налитый в кружки "ласковый" почти не отличался по цвету от пива, что тоже было немаловажно. В этом баре никто никого никогда не гонял за употребление принесённого с собой, однако неписаные правила местного питейного этикета следовало соблюдать.

– Вот и захорошело, - Северцев откинулся на спинку скамеечного сидения и закинул в рот истекающий жирком шматочек рыбки, - совсем другое дело. Знаешь, Вадим, я тут пока бегал, подумал - нет, не поеду. Я уж как-нибудь здесь попробую застолбить себе место под солнцем. Я ведь всё-таки поэт, бард, а не резчик рыбы.

– Поэт - это не профессия, - холодно изрёк Сергей.

– Ты прав, - невозмутимо парировал Андрей, - это состояние души.

– Слова это, - Алексеев поморщился. - Неужели ты по ходу не понимаешь, что надо бабки зашибать, а всё остальное - суета беспонтовая? Ты глянь вокруг - все стоят на ушах, вся страна встала дыбом, а ты… Кому она сегодня нужна, эта твоя поэзия? И вообще… - он махнул рукой.

Северцев хотел было возразить, но передумал и молча разлил на троих оставшуюся половину первой бутылки.

– Ладно, братцы-кролики под маской алкоголиков, - примиряюще сказал Вадим, - каждому своё. Будущее покажет. Ну, за неё - за удачу!

* * *

Чайка покосилась жёлтым глазом на двоих людей, повела клювом и пошла дальше, с изяществом фотомодели переступая тонкими лапками и брезгливо обходя жирные мазутные кляксы, испятнавшие прибрежные камни. Солнце над головой было ярким, но не жарким; на вяло шевелящейся воде танцевали бесчисленные светлые зайчики. Хрипло простонал гудком возвращавшийся с моря сейнер, негромко плеснула и откатилась невысокая волна. И густо пахло рыбной мукой, отработанным дизельным топливом, деревом, впитавшим в себя едкий аромат свежей рыбы, - сложным и неповторимым запахом морского порта, где отдыхают пришедшие с промысла рыболовецкие суда.

– Ну, корефан, - сказал Сергей, посматривая на неспешно бредущую вдоль кромки воды чайку, - пора восвояси? Завтра обещали дать расчёт. На доллары поменяем в Южном?

– Нет, - покачал головой Вадим, - рискованно. В Южном пасут - можно нарваться прямо в аэропорту. Положим на аккредитивы, а поменяем уже в Питере. Немного потеряем - курс меняется каждый день, - зато без осложнений. Джентльмен не должен быть скрягой.

Приятели сидели на бревне, выбеленном солёной водой и выброшенном на берег прибоем. Перед ними стояла початая бутылка коньяка, а на плоском камне была развёрнута бумага с немудрёной закусью - жареной навагой, закупленной в не блещущем изобилием магазинчике. Большинство их соплавателей, получив вожделенные деньги, уже пустились в разгул, торопливо вознаграждая себя за многомесячный тяжёлый труд в тесной железной коробке, скачущей среди волн. И ведь знали рыболовы, что результатом длительного запоя и примитивных ласк местных жриц эрзац-любви, обитающих в именуемых "фанзами" убогих строениях, будет пустой карман и вибрирующий от ударной дозы алкоголя организм, но тем не менее…

Поставившие перед собой чёткую цель и державшиеся друг за друга Вадим и Сергей не относились к числу таких бедолаг. Минувшие три года связали их накрепко, тем более что за это время было всякое, от злых кулачных стычек с местными богодулами[16] до смертного штормового танца неподалёку от оскалившихся каменными клыками Курильских островов. У них тогда заглох двигатель, и весь экипаж молился - как умел - на механика Костомарова. И Вадим сумел запустить дизель, и поэтому они сидят сейчас здесь, на теплом бережку и потягивают коньяк, а не кормят крабов на дне Охотского моря.

Было и похлеще - рейсы с контрабандной добычей в Японию и обстрел, которому подвергся их траулер, забравшийся в чужую промысловую зону. На всю жизнь запомнил Вадим посвист снарядов автоматической пушки и чёрные дыры, язвами вспыхивающие на переборках надстройки. "Вот же сволочь, - сказал тогда Костомаров, имея в виду владельца траулера, ставшего собственником судна на мутном гребне приватизации, - за свою копейку нашими шкурами рискует!" - "А это нормально, - невозмутимо отреагировал Сергей, - я бы тоже так сделал. Бизнес - занятие не для белоручек".