Последний герой - [23]

Комбат удивился:

— Откуда у тебя такая осведомленность?

— Насчет наколок?

— Нет, это мне понятно. Я спрашиваю о моих знакомствах?

— Валдай не был бы Валдаем, если бы этого не знал, Комбат, — с хитрецой ответил авторитет, а потом добавил: — По окончании работы ты получишь еще пять кусков в качестве гонорара. Так что можешь считать это неплохим приработком. Сможешь сменить обстановку в квартире, съездить куда-нибудь на отдых… Кстати, у тебя есть тачка?

— Нет.

— Тебе может понадобиться тачка. Я скажу своим парням, и они сегодня же подгонят тебе какую-нибудь сносную модельку. Ты какие предпочитаешь?

— Немецкие.

— А почему не российские? — с ухмылкой переспросил Валдай. — Я был уверен, что ты патриот нашей великой Родины.

— Не будем о высоком, эта тема не нашего ума, — с серьезным видом Комбат напомнил авторитету его же собственные слова.

— Согласен, — сказал Валдай.

Они обменялись рукопожатием, и Валдай направился к выходу. Но у самой двери он обернулся и спросил:

— Комбат, еще вопрос… У тебя есть ствол?

— Я больше привык рассчитывать на свои собственные силы, — последовал ответ.

— «Пуля — дура, а штык — молодец». Так ведь, кажется, учил старик Суворов? — не без иронии произнес Валдай. — Но в наш бурный век это правило не годится. Бывают моменты, когда одной надеждой на собственные силы не обойтись. И тогда, чтобы полностью контролировать ситуацию, лучше иметь на руках более веские аргументы, чем приемы рукопашного боя. Так что на твоем месте я бы все-таки подумал насчет ствола, Комбат.

Рубцов согласно кивнул, то ли обещая обратиться за помощью к Валдаю, то ли просто соглашаясь с его выводами относительно устаревших правил «Науки побеждать» Суворова.

Глава 4

Проводив Костикова, Лимонов отправился домой. Ни на минуту не выходил из головы разговор с Костиковым. В отношении самого Костикова он не питал особых иллюзий. Но он пытался вычислить, кому вдруг понадобилось накануне выборов сыграть с ним злую шутку и поставить под удар всю предвыборную кампанию.

Время от времени он брал в руки желтый почтовый конверт, внимательно осматривал его, затем читал и перечитывал записку с угрозой в адрес Костикова. Но он так и не находил никакого мало-мальски вразумительного объяснения.

Занимая ответственный пост в прокуратуре, Лимонов прекрасно разбирался в реальном раскладе политических сил в стране. На месте шантажистов Костикова он мысленно представлял себе то его соперников по предвыборной борьбе, то представителей тех политических группировок, которые были заинтересованы в провале Костикова. Ему казалось, что сам он, Лимонов, избрал самый верный путь — уговорил Бориса Осиновского финансировать предвыборную кампанию Костикова. Финансовое участие в выборах влиятельного олигарха, вхожего в кабинеты к самым высокопоставленным чинам из президентской администрации, он считал надежной страховкой от всяких недоразумений и беспроигрышным вариантом для Костикова.

Теперь дело шло к тому, что все планы Лимонова могли рухнуть как карточный домик. Осознавая это, он понимал, что для своего собственного благополучия обязан решить проблему в ближайшие два-три дня. Пусть не для Костикова, к которому он все больше терял доверие, пусть лично для себя. И не только потому, что хотел получить материальную прибыль, но и потому, что не привык проигрывать. Но для решения этой проблемы Лимонову нужно было ответить на несколько немаловажных вопросов: если Костикову не привиделось от страха и за ним действительно была слежка, то кто ее организовал — шантажисты, приславшие кассету, или предвыборные конкуренты? Не могут ли быть те и другие связаны между собой? Костиков обратился за помощью к Валдаю — известному в криминальном мире третейскому судье. Но останется ли Валдай сторонним наблюдателем? Не захочет ли он погреть руки у чужого костра? Какая связь между Валдаем и Рубцовым?

Немаловажным был и вопрос о Борисе Осиновском. Являясь основным спонсором предвыборной кампании Костикова, тот имел полное право знать подробности событий. Лимонов понимал, что в случае политических осложнений (он не хотел думать о провале предвыборной кампании) все шишки посыплются именно на его голову. Ведь это он свел Осиновского с Костиковым, выступив гарантом благонадежности кандидата. Поэтому по всем правилам существующего жанра Лимонов обязан был поделиться с Осиновским теми сведениями, которые узнал в аэропорту. Однако что-то подсказывало ему воздержаться от поспешного поступка. И может быть, даже не столько внутреннее чутье, сколько два немаловажных обстоятельства.

Во-первых, за все время предвыборной кампании Борис Осиновский лишь однажды поинтересовался тем, как идут дела у Костикова. Поразмыслив, Лимонов тогда отнес подобное отношение Осиновского на счет его большой занятости. Ежедневно олигарху приходилось вникать в тысячу различных проблем. Было еще и другое. Сидя как-то вечером на диване перед телевизором, он неожиданно для самого себя вспомнил, что в анонимной записке обещали показать кассету по центральным телеканалам. Ведь если шантажисты не блефовали и действительно имели доступ на телевидение, а Осиновский, финансирующий предвыборную кампанию Костикова, контролировал несколько центральных телеканалов, то это наводило на мысль о причастности самого олигарха к этому делу.