Последний эльф - [13]

Маленький эльф попытался сказать им, что сейчас не время для игр, и объяснить правильный способ плавания: сначала в голове формируется образ рыбы, потом нужно сосредоточить внимание на жабрах… но охотник не проявил ни малейшего желания его слушать и был невероятно невежлив.

К счастью, течение несло их в верном направлении — всё дальше и дальше от Далигара, от его алебард и виселиц, в сторону холмов и равнин.

Вокруг всё реже виднелись скалы, появились заросли тростника. Река становилась мельче, бурное течение — спокойней. Наконец пловцам удалось приблизиться к берегу и выбраться из воды.

Женщина дышала как-то странно: вместе с воздухом слышалось бурчание воды, что напоминало о кастрюле с кипящей фасолью — если, конечно, у тебя есть кастрюля, огонь, вода и фасоль, но даже если нет фасоли, просто кипящая вода тоже так булькает.

Мужчина был в отчаянии.

С волос его на лицо ручьями стекала грязная вода, и хоть маленькому эльфу было плохо видно, он мог бы поклясться, что и охотник капал из глаз и из носа.

— Сделай что-нибудь! — закричал ему мужчина. — Если можешь, сделай что-нибудь, умоляю тебя! Ведь ты можешь, правда? Она умирает!

— О-оо, пра-ааавда? — маленький эльф был очень удивлён: оказывается, люди, когда умирают, издают такие же звуки, что и кипящая фасоль.

Малыш протянул руку и положил её на лицо женщины.

Вдруг он резко согнулся пополам, как будто получил внезапный удар в живот. Нет, даже не в живот, а в лёгкие и в горло. Он почувствовал холод воды в лёгких, в то время как горло жгло и разрывало на части, будто одна из острых палочек всё-таки вонзилась в него. Но хуже всего было голове, когда он понял, что это последние минуты, что вот-вот всё кончится. Страх овладевал его сознанием, но, к счастью, малыш сумел остановить его, потому что волшебство тонет в страхе.

Маленький эльф изо всех сил сосредоточился на дыхании: вдох — выдох, ещё раз вдох — выдох. Запах мокрой травы, тростника, грибов. Вдох — и ты чувствуешь все запахи. Выдох — и запахи остаются в голове, но ты уже знаешь, что вдох был не последний, потом будет ещё один, и ещё, и так всегда…

Женщина закашлялась, из её горла фонтаном вырвалась мутная вода, потом она открыла глаза и прерывисто задышала. Маленький эльф тоже кашлял. Оба они дрожали и были бледны до неузнаваемости. Лицо охотника просияло, и он бросился собирать тростник и сухие ветки. Благо вокруг их было полно: даже без ножа и топора он быстро собрал большую кучу, малыш дотронулся до неё пальцем, и огонь весело затрещал. На них нитки сухой не было, холод продирал до костей. Но охотник всё собирал ветки и подбрасывал их в костёр, огонь потрескивал, и постепенно путники согрелись и начали обсыхать. Женщина задремала. Охотник нашёл пару орехов в беличьем гнезде и разделил их с малышом.

— Хоть мы и остались без оружия, но зато нас не повесили, — произнёс мужчина.

— Как жаль, пришлось отказаться от повешения, и мы не смогли полетать на высоте! Наверное, это так здорово!

Человек расхохотался.

— Если тебе так хочется, ладно. Верёвку мне оставили, смотри: вот крепкая ветка, я привяжу её здесь, потом здесь, теперь перекину ещё раз — готово! Хочешь попробовать? Держись крепко, сейчас я тебя раскачаю!

Это было чудесно. Вверх и вниз, вниз и вверх. Тростник, река, небо — небо, река, тростник.

Вдалеке виднелись холмы, которые освещало заходящее солнце. Маленький эльф никогда ещё не видел заката. Небо всегда закрывали облака и тучи. А сейчас всё вокруг окрасилось розовым, и небольшие лёгкие и нежные облачка блестели золотыми мазками. В последних лучах солнца можно было прекрасно разглядеть леса каштановых деревьев, чередующиеся с участками небольших обработанных полей.

Даже в мечтах он не бывал так счастлив. Он чувствовал, что способен летать. Радость переполнила маленького эльфа.

Женщина проснулась и смотрела на эльфа с улыбкой.

Малыш хохотал, как сумасшедший.

— Смотри, он меня повесил! — весело сказал эльф человеку-женщине.

— Нет, — ответила она, — это называется «качели».

Улыбка сошла с её лица.

— Быть повешенным — это ужасно, — продолжила она, — тебе надевают на шею верёвку, и она затягивается под тяжестью твоего же тела. Верёвка стягивает горло, воздух не попадает в лёгкие, и ты умираешь, как я только что чуть не умерла от воды.

Маленький эльф замер.

Соскользнул вниз с самодельных качелей.

Глаза его были широко распахнуты от ужаса.

Лицо посерело.

Ему не хватало воздуха.

Малыш скорчился на земле и вновь затянул свои бесконечные, жалобные стоны. Ледяные мурашки побежали у мужчины и женщины по спине.

— Зачем ты ему сказала? — мужчина был в ярости. — Он был счастлив. Хоть раз он был счастлив!

— Потому что ему встретятся другие люди, которые вновь захотят повесить его за то, что он эльф. И я не хочу, чтобы он с радостью бежал им навстречу, думая, что виселица — это качели. Лучше быть несчастным, но живым.

— Я не позволю, чтобы его повесили!

— Да уж, я видела. Если не крысы, то мы все сейчас болтались на виселице.

— Если бы не крысы, мы болтались бы на виселице, — сквозь слёзы поправил её малыш.

Женщина взяла эльфа на руки и крепко обняла. Мало-помалу стоны стали стихать. Засветили первые звёзды. Пологие склоны холмов чётко вырисовывались на фоне фиолетового неба.