Последний долгожитель - [7]

Поллин резко повернул к двери, а доктор с улыбкой бросил ему вслед:

— Не стану препираться с вами, Поллин. Считайте себя правым. Надеюсь, что в скором времени мы оба поумнеем!

Створки двери, глухо щелкнув, сомкнулись за долгожителем. Доктор поднял опрокинутый видеофон, нажал кнопку включения.

— Есть там еще кто-нибудь? — усталым голосом спросил он у ассистентки.

День медленно тянулся к вечеру. Вытянувшись в кресле перед телевизионной стеной-экраном, Поллин с наслаждением приканчивал свою обычную порцию фруктового концентрата. Он часто поглядывал на часы, с нетерпением ожидая прихода Далмы, чтобы рассказать ей о смехотворном предложении этого недоучки-доктора. Однако она что-то задерживалась.

Далма, восьмая жена Поллина, была от природы умна и на редкость красива. В двадцать лет она вышла за Поллина и, судя по всему, была с ним счастлива. Всемирная слава мужа принесла известность и ей. У них было двое детей, и Далма растила их с нежностью и заботой. Годы мелькали один за другим, и вот уже в волосы Далмы закралась седина, ее фигура, некогда стройная, расплылась, а скользящая и плавная походка сменилась тяжелой поступью. Поллин все чаще оставлял жену по вечерам в одиночестве под тем предлогом, что неплохо бы заглянуть в бар поболтать с молодежью и потанцевать с девушками.

Между тем он любил ее. Он любил каждую из своих жен, но, пожалуй, Далма была ему милее всех. Его постоянно преследовало чувство, будто между ними так и не установилось подлинной близости, и поэтому он помимо воли вел нескончаемую борьбу — с ней, за нее. Вот и сейчас, пока Поллин смотрел стереокартины на телевизионной стене-экране, мысль о жене не покидала его. Он так глубоко задумался, что не слышал, как приоткрылась дверь, и спохватился, лишь когда жена остановилась рядом с его креслом. Вздрогнув от неожиданности, он посмотрел на жену, и внезапно им овладел страх. Лицо Далмы, всегда так пленявшее его зрелой женской красотой, сейчас неузнаваемо изменилось: губы нервно подергивались, глаза глубоко запали, веки припухли и покраснели; видно было, что Далма недавно плакала, от всего ее существа веяло тревогой и отчаянием. У Поллина перехватило горло. Он чувствовал, что случилась беда, но не мог или не решался спросить, в чем дело.

Женщина заговорила первой. Голос ее чуть дрожал, но на лице застыла холодная, непоколебимая решимость.

— Поллин, я должна сказать тебе прямо: я ухожу от тебя.

— Что случилось? — Поллин почувствовал, что бледнеет.

— Ничего.

Далма направилась к двери.

Поллин вскочил с кресла, точно подброшенный катапультой.

— Далма, родная, — произнес он срывающимся голосом, пытаясь удержать жену за плечи. — Скажи мне, что все-таки случилось?

— Абсолютно ничего, Поллин, — ответила женщина, не глядя на него. — Я ухожу… потому что мы с тобой не пара. Мне все это не под силу, я старею.

— Далма, дорогая моя, но ведь все это было известно нам заранее… И потом ты же знаешь, что я люблю тебя и буду любить…

— Да, знаю. И после моей смерти станешь наведываться к урне с моим прахом… точно так же, как сейчас навещаешь своих прежних жен. Нет, Поллин, я этого не хочу. Лучше мне уйти.

Поллин стиснул ее руку.

— И ты бросаешь меня в такую минуту… — проговорил он медленно, словно обращаясь к самому себе.

— Пусти меня, — женщина попыталась высвободиться, — нет никакого смысла тянуть дальше…

Поллин выпустил руку жены.

— Далма… а как же наши дети?

— Дети?.. — Далма окинула Поллина язвительным взглядом. — Да они скоро обгонят тебя. Чего ты от них ждешь? Они и не воспринимают тебя как отца… — У нее прорвались долго сдерживаемые горькие слезы. — Даже надо мной они посмеиваются, зачем я вышла замуж за эту живую мумию…

— Далма, выслушай меня! — Поллин хотел обнять жену.

— Оставь меня в покое! — с досадой бросила женщина и, оттолкнув его, выбежала из комнаты.

"Вам грустно? У вас плохое настроение? Примите психовитал, и жизнь опять улыбнется вам!" — слышался назойливый текст телерекламы.

Поллин повернул голову и успел захватить кадр: актриса с лучезарной улыбкой протягивала зрителю зеленую коробочку этого волшебного снадобья.

К полуночи двое мужчин коротали время у стойки бара.

Сквозь матовое затенение на потолке просачивался мягкий красноватый подсвет, наполняя овальное помещение бара приятным полумраком и уютной теплотой. Кроме этих двух мужчин все танцевали, оркестр, поддавшись общему приподнятому настроению, играл вот уже час без перерыва.

Горд, не скрывая скуки, томился разговором. Он ритмично покачивался в такт музыке, с завистью поглядывая на танцующих. Стоило кому-то из них посмотреть в сторону сидящих, как Горд с улыбкой кивал и поднимал свой бокал с виски.

— Постарайся понять меня, Гори, — в третий раз повторил Поллин и одним духом опрокинул в себя виски.

Горд, облокотившись о стойку, посмотрел Поллину прямо в глаза.

— Вот что, приятель, — начал он решительным тоном, с оттенком нетерпения. — Я буду с тобой откровенен, потому что остальные не решатся высказать тебе правду: мы не понимаем и никогда не могли понять тебя, старина.

Поллин отказывался верить своим ушам. Лишь какое-то время спустя он, запинаясь, выдавил: