Последний день Помпеи - [8]
Целый час просидел Вальтер Скотт перед картиной и никак не мог оторваться от нее. Он повторял с восторгом:
— Это не картина, это целая поэма!
В миланском театре Каркано долго не могли начать представления. Зрители неистовствовали и шумно рукоплескали, повернувшись не к сцене, а в сторону одной из лож. Там, окруженный друзьями, находился самый известный теперь в Италии человек, о котором писали все итальянские газеты и журналы, которому посвящали стихи поэты — русский художник Карл Брюллов. Директор театра приказал, наконец, поднять занавес, но его пришлось тут же опустить, ибо публика начала еще громче аплодировать Брюллову, восторженные возгласы потрясали своды театра.
Тогда одна из певиц нашла выход из положения. Она выбежала на сцену и тоже стала аплодировать, громко называя имя Брюллова. Публика на мгновение умолкла, повернувшись к сцене. Певица тут же начала читать стихи в честь Брюллова. Актриса была вознаграждена шумной овацией. Только после этого удалось начать представление.
По окончании спектакля публика ринулась к ложе Брюллова и вынесла его из театра на руках. На улице уже дожидались с носилками почитатели его таланта. На голову Брюллову надели лавровый венок, откуда-то взялись факельщики и музыканты. Под звуки музыки и песен процессия с факелами понесла Брюллова к Брерскому дворцу, где в Ломбардском зале находилась картина «Последний день Помпеи».
Здесь, у картинной галереи Брера, где хранились знаменитые полотна ломбардских, феррарских и венецианских мастеров и где теперь была выставлена картина русского художника, миланцы устроили импровизированный бал в честь Брюллова.
Всю ночь танцевали, пели, пили легкое вино… Первые красавицы Милана перебивали друг у друга Брюллова и кружились с ним в танцах.
До самого рассвета сотни факелов освещали танцующую, охваченную весельем толпу и стены Брерского дворца, где находилось творение русского гения. Со времени эпохи Возрождения так не чествовали еще ни одного художника.
ТРИУМФАЛЬНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ
Слухи о грандиозном успехе и славе Брюллова скоро докатились до Петербурга. Отечественные газеты стали передавать содержание заграничных статей о его картине. Общество поощрения художников собрало все статьи о «Последнем дне Помпеи» и выпустило их отдельной книгой.
В Академии художеств воцарилось необычайное оживление. Имя Брюллова не сходило с уст профессоров и академистов. Рассказывали об успехах Карла Брюллова в его ученические годы, о его шалостях. О нем слагались легенды. Быль легко уживалась с самой фантастической выдумкой. И чем невероятнее были рассказы, тем больше им верили.
Среди академистов началось живительное соревнование. Каждый теперь грезил о славе.
Демидов, ставший владельцем картины «Последний день Помпеи», преподнес ее царю. 12 августа 1834 года газета «С.‑Петербургские ведомости» сообщала: «Знаменитая картина Карла Брюллова «Последний день Помпеи» уже около двух недель привезена в С.‑Петербург и находится в Эрмитаже… Говорят, что она будет в непродолжительном времени выставлена для публики».
Август 1834 года. У подъезда Академии художеств не протолкнуться. Там скопилось множество экипажей. Много знати приехало из своих поместий, где она проводила лето. Ведь неизвестно, на какой срок выставлена картина, столичным аристократам, особенно их женам, не хочется отстать от моды. Ведь для них великое творение Брюллова всего лишь модная новинка.
Но в Античном зале академии перед картиной теснилась не только светская толпа. Перед нею стояли охваченные трепетом искреннего восторга и Пушкин, и Гоголь, и другие истинные ценители художества.
Пушкин, вернувшись домой, излил свои впечатления в стихах:
Пушкин тут же, рядом да стихами нарисовал по памяти центральные фигуры картины.
А Гоголь, вдохновившись, написал проникновенную статью о «Последнем дне Помпеи»:
«Брюллов первый из живописцев, у которого пластика достигла верховного совершенства. Его фигуры, несмотря на ужас всеобщего события и своего положения, не вмещают в себя того дикого ужаса, наводящего содрогание, каким дышат суровые создания Микеля-Анжела. У него нет также того высокого преобладания небесно-непостижимых и тонких чувств, которыми весь исполнен Рафаэль. Его фигуры прекрасны при всем ужасе своего положения. Они заглушают его своей красотой. У него не так, как у Микеля-Анжела, у которого тело только служило для того, чтобы показать одну силу души, ее страдания, ее вопль, ее грозные явления, у которого пластика погибала, контуры человека приобретали исполинский размер, потому что служили только одеждою мысли, эмблемою, у которого являлся не человек, но только его страсти. Напротив того, у Брюллова является человек для того, чтобы показать всю красоту свою…
Нет ни одной фигуры у него, которая бы не дышала красотой, где бы человек не был прекрасен…
Он представил человека как можно прекраснее…»
Картины «Девятый вал», «Черное море», «Среди волн» кисти И. К. Айвазовского, крупнейшего русского мариниста XIX века, пользуются широкой известностью и любовью зрителей.Предлагаемая читателям книга представляет собой повествование о жизни и творчестве И. К. Айвазовского, неутомимого живописца, страстного любителя моря, жизнь которого была посвящена живописи, а вся любовь отдана морю.Перед читателями проходит целая галерея его современников, с которыми он встречался: Пушкин, Брюллов, Белинский, Тернер, Тальони, Верди и многие другие.
Вагнер Лев Арнольдович, Григорович Надежда Семеновна. Повесть о художнике Айвазовском.Знаменитый русский художник Иван Константинович Айвазовский создал около 6000 картин и почти все они — о море.Многие произведения художника обрели мировую известность и наряду с картинами русских художников-классиков Брюллова, Репина, Сурикова, Левитана и других составляют славу и гордость русской живописи XIX века.Книга «Повесть о художнике Айвазовском» рассказывает о жизни и творчестве этого замечательного русского живописца-мариниста, о том, как он создавал свои марины, обогатившие сокровищницу русской культуры.
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.