Последний час надежды - [8]

Я знаю правила кампуса. Продавать спиртное на его территории разрешено только от двенадцати дня до пяти вечера, не крепче десяти градусов. Получается, пиво и разные там коктейли. Проносить пиво в общежитие мне не советовали: мадам Цербер хоть и не обыскивает, но чутьё у неё, во всех смыслах, на высоте. И не то что бы это запрещено — но смотреть будут с неодобрением. Мама мне постоянно твердит: главное, чтобы на тебя косо не смотрели.

Пятьдесят шагов за территорию кампуса — и надирайся хоть до розовых слонов. Наверное, я чего-то не понимаю.

Я не сразу понял, что от меня таки ждут ответа.

— Мы знакомы? — первое, что сорвалось с моих губ.

Бармен улыбнулся шире, а когда я подошёл к стойке, дружески хлопнул по плечу.

— Вы были вчера здесь, мсье Деверо. Сидели вон за тем столиком, с мадемуазель да Сант-Альбан. Мне показалось, что вы самую малость перебрали.

Он подмигнул, но отчего-то я не рассердился. Заломило виски, я непроизвольно схватился за них, и выронил платок.

Я моментально наклонился и поднял его. Бармен сделал вид, что не заметил.

— Перебрал? — переспросил я. Он непонимающе приподнял брови.

— Простите?

— Я был вчера здесь с мадемуазель де Сант-Альбан. Я не перебрал, случайно?

— О, нет, — он посерьёзнел и покачал головой. — Ни в коем случае. Рюмка коньяка, и много сока. Рад, что вы зашли вновь. Коньяк?

Ничего не понимаю. Я смотрел ему в глаза. Или я не разбираюсь в людях, или он отличный актёр, или всё-таки не врёт. Тогда что же — мне почудилось то, что он сказал недавно?

— Простите, я… — он улыбнулся.

— За счёт заведения, мсье.

Вот как!

Я выпил, стараясь не морщиться, рюмку коньяка за счёт заведения и минут через пять уже шёл обратно. Сжимая платок в руке. Что за наваждение, почему этот платок так странно действует на всех?

Впрочем, когда я дошёл до общежития, мысли о «Старой лампе» уже не беспокоили меня. Ничуть. Уже понятно, что Доминик умеет рассказывать всё, что угодно так, что сразу поверишь. Нужно просто помнить об этом, и всё. Мама постоянно твердит, что у богатых свои причуды. Так и есть.

На этот раз мне не удалось отвертеться от разговора с ней. Странно, но она не устроила мне выговора за вчерашнее «радиомолчание».

Брюс, общежитие, 7 июля 2009 года, 8:30

Она действительно появилась в парке — и вечером, и утром. Угнаться за ней непросто — я не стайер, и вообще предпочитаю ходить. Но она не давала спуску — только если пробежать за ней и не отстать, можно было потом поговорить. А мне хотелось поговорить. Но всякий раз забывал про платок, как назло. Попробовал, по старой памяти, записать на ладони подсказку — так даже не посмотрел на ладонь.

— Ну что, Брюс, решили? — поинтересовалась она утром. Столько бежала — и почти не запыхалась! Мне стало завидно.

— Я занимался баскетболом, — признался я. — Кроме шахмат. Шахматами всё равно буду заниматься.

«Хочется вам или нет», хотелось добавить.

— А фехтование? У вас отличная реакция. Хотите попробовать?

— Почему бы и нет?

Она нахмурилась.

— Брюс, при мне, пожалуйста, так не говорите. Не делайте мне одолжение!

— Хорошо, — я протянул ей руку. — Извините.

— Принимается, — она легонько пожала руку. — Вы мало двигаетесь, я же вижу.

— Вы заботитесь о моём здоровье?

Она вынула из кармана платок. Тот самый или в точности такой же. Улыбнулась, подошла вплотную.

— Брюс, я же вижу, что нравлюсь вам, это правда?

— Да, — признаться было нелегко.

— И вы мне нравитесь. А мои избранники не будут лентяями, которые к середине жизни заплывут жиром по самые уши, — она вытерла платком пот у меня со лба и вложила платок мне в ладонь. — Будете фехтовать? Отвечайте честно.

— Посмотрим, что у меня получится, — она вновь метнула в меня колючий взгляд и я ответил коротко. — Да.

— Вот и хорошо. Всё, отдых закончен, побежали дальше!

Глава 3. Фаворит

Брюс, парк «Иероглиф», 10 сентября 2009 года, 10:00

Соседи по блоку появились тридцать первого августа. Та ещё компания — один был длинным, светловолосым и мрачным на вид — представился Полем, и второй — жизнерадостный, коренастый, рыжеволосый и круглолицый, с выдающимся носом — римлянин, похоже. Его звали Жан. Жан Леттье.

— О, да тут уже есть хозяин! — он энергично пожал мне руку. — Скажите, сеньор, на каком коврике мне позволено будет спать?

— Достал, Жан, — Поль ткнул его локтем в бок. — Идиотские шутки.

— Ты ж сам сказал, что я идиот. Какие ещё шутки я должен говорить?

Поль рассмеялся и сразу стал другим человеком.

— Брюс Деверо, — представился я. — Рад знакомству.

Поль оказался Полем Вернье, его отец работал в министерстве внутренних дел. Жан сказал только, что его родители настолько знамениты, что даже намекать будет дурным тоном. Когда они узнали, что в предках у меня были ювелиры, то стали относиться с заведомо большим уважением.

Меня предупреждали, что здесь о человеке судят по предкам. Так оно и есть.

* * *

— О чём думаете, Брюс? — поинтересовалась Доминик. Бегать я уже научился, не задыхаясь, а позавчера я побывал и на секции фехтования, и на баскетбольной. Прыгаю я хорошо, пусть даже ростом не вышел. Оба тренера остались довольны.

— О предках, Ники. — Она категорично требовала, чтобы к ней так обращались, а мня всё ещё было неловко. Никогда в жизни не видел настоящего аристократа с древней родословной.