Последний бой Йони - [21]

Пришла моя очередь нести канистру, и я начинаю слегка отставать. «Ты оказался в пустыне с кем-то вдвоем, и на двоих у вас только одна фляжка с водой», — поставил как-то раз Биби перед Йони известную дилемму. Мы все трое были тогда детьми и стояли в нашем закутке дома. «Каждому, чтобы спастись, нужно выпить всю воду из фляжки. Он не может поделиться с другим человеком. Что бы ты сделал? Сам бы выпил или отдал другому?» Йони ответил не сразу. Через минуту сказал: «Зависит от того, кто этот другой человек. Если Идо, например, я бы отдал ему воду». Я смотрел на своего старшего пятнадцатилетнего брата и знал: он так бы и сделал.

Иче на минуту обернулся. «Дай канистру, я потащу», — крикнул он мне.

Передернув плечами в знак отказа, я бегу вперед, чтобы их догнать. Наконец, когда Йони предлагает свою помощь, я отдаю ему ношу.

Мы приходим первыми к финишу под Масадой. Израиль, сопровождавший Йони в машине, уже приготовил большой бак с холодной водой и кучу чипсов. Я сижу и пью из большого стеклянного стакана — одного из тех, что мы увели из ресторана на площади Дизенгофа, куда ходили обычно во время увольнительных. Раз за разом я черпаю холодную воду из бака и, опрокидываю в рот; кажется, невозможно восполнить нехватку воды. Мы сидим впятером вокруг бака и едим чипсы. Картошка — вкуснейшая, через какое-то время Израиль напоминает, что надо оставить и тем, кто придет после нас. Тень скал уже покрывает нас и склон, обращенный к водному зеркалу Мертвого моря у его подножия. Остальные еще не прибыли, и я вполне доволен. Йони кончил есть и пить, оставил нас и уехал с Израилем на базу. Мы остаемся еще на один день тренировок.

* * *

Эйн-Фит на севере Голан, где мы расположились для учений на застроенной территории. Уже второй раз мы там, и на этот раз учения сложнее, чем прежде. Покинутое селение очень живописно; разросшаяся трава придает ему особое очарование. Дома пустуют уже почти четыре года, с тех пор, как их оставили проживавшие там сирийские офицеры. Улицы стекаются по уклону к маленькой площади. В центре ее — источник, обрамленный глыбами черного базальта, который используют здесь и при строительстве домов и оград. У нас есть немного времени для отдыха, и мы укладываемся вокруг источника, ополоснув потные лица прозрачной водой. Просторы Северных Голан расстилаются перед нами; немного выше нас селение Заура, тоже оставленное и заброшенное, а на некотором отдалении, под нами, на одной из вершин, стоит замок крестоносцев «Крепость Нимрода». Влажную кожу лица обдувает бодрящий ветер. В эту минуту, обозревая окрестности с высоты плато, я чувствую себя как бы властелином всей страны.

Йони приезжает на итоговые недельные учения. Я — командир звена отвлекающих сил на одном из учений. После инструктажа нашего командира, перед началом учения, Йони тоже делает несколько замечаний. Среди прочего он говорит об отвлекающих силах. «В отношении отвлекающих сил существует важный принцип, — подчеркивает Йони. — Они должны быть готовы действовать немедленно и при любых условиях, чтобы защитить главный отряд, даже если атака на главный отряд не предвиделась и происходит преждевременно. Отвлекающие силы должны прикрывать его огнем без задержки, даже если сами они еще находятся в движении и окончательно не остановились». В начале учения мой командир напоминает мне то, что сказал Йони, и я понимаю, что они собираются атаковать главный отряд в то время, как я продвигаюсь к своей позиции. Я бегу со своим звеном по улице. Атака, как ожидалось, произошла преждевременно, и я немедленно открываю огонь. Само учение, как и в большинстве случаев, схематично, но его урок крепко врезался в память.

В тот же день мы участвуем в другом учении — в захвате группы домов. Я действую небрежно — спина прямая и открытая, движения медленные, неуклюжие. Йони делает мне выговор вместе с другими, не выполнившими как следует задания, и показывает сам, как надо пересекать внутренний двор между домами, чтобы ворваться в здание, находящееся на другой стороне двора. В первый раз в жизни я вижу, как действует человек, у которого военное искусство, что называется, вошло в плоть и кровь и сквозит в каждом его движении. Власть его над своим телом абсолютна. Гибкими и быстрыми движениями он прыгает из окна во двор, стреляет под защитой полуразрушенной стены и перебегает, согнувшись, из-под широкого окна к порогу второго дома, куда врывается со стрельбой. Все продолжается считанные секунды. «Так это делается», — говорит он нам, стоя против нас и переводя дыхание.

* * *

Нас собрали на лужайке перед жильем офицеров возле небольшого барака, служащего военным ларьком. Мы — это очень большая группа, которая вскоре надолго окажется в секторе Газы для участия в последней стадии разгрома террористов, предпринятого Ариком Шароном. Йони, командующий нашими силами, которые отправляются в Газу, привел к нам многоопытного офицера парашютных войск, который недавно побывал там, чтобы тот рассказал о своих впечатлениях. Посреди лекции офицер вспомнил о каком-то эпизоде и стал высказываться против кого-то из служивших в Газе: «Слушай, — обратился он к стоящему в стороне Йони, — не верь ни одному их слову. Ни одному слову. Я вот тебе расскажу…» Мы приготовились услышать что-то пикантное (в сущности, сплетни командиров между собой!), но Йони такого рода разговоры, в особенности в нашем присутствии, явно были противны. Немного смущенно он оборвал офицера посреди фразы, пытаясь вернуть его к теме лекции. «Это сейчас не важно», — сказал он почти извиняющимся тоном, поскольку офицер всего лишь хотел нам помочь.