Последний бобр - [26]

Сейчас было тихо. Вожак ловко побежал по стволу к листьям, где табунами паслась тля, и опять пришел в возбуждение. Его антенны обнаружили свежий запах чужаков.

Скрестив усы с Большеголовым, Кома стал объяснять ему, что теперь тот обязан охранять, беречь это стадо. Легкими прикосновениями усов и лапок показал, как доить тлю и как легче слизывать молоко, не задевая брюшко жвалами.

Делал он это потому, что знал — через сутки или двое челюсти у Большеголового потеряют гибкость и станут крепче кости. Его воспитанник приобретет грозное оружие, но потеряет способность самостоятельно питаться — кормить его должны будут другие муравьи. Вот почему Кома привел Большеголового к стаду; он знал, что по Великому Закону Инстинкта этот муравей станет воином, а следовательно, и первой надеждой на выживание растущей колонии.

В ЦАРСКИХ ПОКОЯХ

Кома вошел в покои и в знак покорности вытянул усы, слегка прикасаясь ими к ногам царицы. Она мгновенно обернулась, и Кома принял сильный раздражающий поток сигналов разной длины и сложности, который складывался в четкие понятия. Он даже не шелохнулся, перечить царице не следовало.

— А, это опять ты, Кома? Сколько раз я тебе говорила, чтобы ко мне ходил не ты, а мой постоянный раб. Куда вы его дели? Ему же категорически запрещается удаляться далеко от моих покоев. Отвечай, выродок.

— Я уже сообщал, — передал Кома, — Сизы нет. Он погиб во время нашествия наших врагов.

Кома ежедневно, по нескольку раз, принимал эти сигналы-оскорбления. Он уже перестал обращать на них внимание, потому что понял, что не только память, но и самую главную способность — регулировать рождение — потеряла царица.

Еще до нашествия красных муравьев Сиза — этот раб, первый кормилец царицы, в лабиринте муравейника повстречал юркого жучка, который самовольно поселился в колонии. Его терпели, хотя знали, что он занимается разбоем. На языке муравьев имя жука звучало как предупреждение: «Фу-а!» То есть «пьяная вода».

Увидев муравья где-нибудь в закоулке муравейника, жучок выказывал ему всякие почести, уступал место, заигрывал, ложился на спину, обнажая покрытый золотыми волосками животик. Этот животик, выделяющий желтую жидкость, и привлекал муравьев. Они жадно слизывали появляющиеся капли и через мгновение становились самыми благодушными насекомыми в мире.

Муравьи теряли не только контроль над собой, но и нарушали Великий Закон Инстинкта. Все, что нес с собой труженик, он отдавал воришке, будь это пища, яйцо или кокон. Вот такую жидкость в своем зобе однажды принес царице Сиза.

С того дня она потеряла покой. Когда не было пьяной воды, ею владело безразличие, апатия, она гнала прочь Сизу, а тот спешил к Фу-а. С каждым днем потребности ее возрастали, а это привело к тому, что перестала она заботиться о семье — приносила яйца, из которых вырастали уродцы, слабые мелкие муравьи, способные лишь на легкий труд в подземелье, но не умеющие захватить добычу или защитить себя.

Может быть, и поэтому красные муравьи так опустошительно разорили ее муравейник.

Никто из муравьиного царства, даже сама царица, не смеет посягнуть на право регулировать потомство — так закодировано в Великом Законе Инстинкта, рожденном еще сорок миллионов лет назад.

— Нам нужны работники, для того чтобы закрыть купол, — попросил Кома.

Она будто не слышала. Она просто не хотела слышать его.

— Я хочу есть!

Кома приблизился к царице и стал кормить, передавая ей уже отработанную, приготовленную специально для нее пищу. Насытившись, царица снова закапризничала:

— Ступай и приведи Сизу!

Она жаждала пьяной воды и знала, что никто, кроме ее постоянного слуги, сделать это не может.

Кома забрал яйцо и понес прятать в боковую камеру, где с утра лежало еще несколько яиц. Их уже не было. Фуражир, что родился день назад, опустил их в нижнее помещение.

С драгоценной ношей Кома спустился на два этажа ниже, вошел в камеру, где хранились коконы, и был приятно удивлен. Фуражир облизывал еще трех, только что прогрызших коконы муравьев. Кома прослушал их своими антеннами, обволок сигналами, вливая и вселяя силу и уверенность, подождал до тех пор, пока хитины их из бледно-коричневого превратятся в черный цвет, и повел за собой к куполу муравейника. Здесь он их на время оставил, потому что надо было вернуться к тропе, где лежала парализованная кислотой гусеница, которую необходимо затащить в дом.

Когда Кома вновь вернулся на купол муравейника, все оставалось по-прежнему. Три муравья-строителя расползлись по кратеру, и каждый лениво и бессмысленно ворочал тонкую веточку, не зная, как приспособить ее к делу.

Кома от возмущения стал выделывать замысловатые пируэты, и антенны его посылали в мир грозные сигналы. Потом он пробежал по кратеру, собрал муравьев вместе и стал складывать веточки в особый узор.

Муравьи тут же принялись помогать ему, повторяя в точности движения учителя, будто всю жизнь только и делали, что выполняли эту работу. Когда он видел, что его участок выдается вперед больше чем нужно и не имеет опоры, Кома переходил к соседу и помогал ему.

Работа увлекла его настолько, что Кома потерял ощущение времени, не замечал, как в усталости замирали молодые строители и только легкое прикосновение антенн вожака приводило их в рабочее состояние.