Последний бобр - [14]

Я завернул их в платок и понес домой, радуясь тому, что белка помогла мне найти эти красивые, без единой червоточинки грибы. Но метрах в ста от дерева остановился. Подумал: зачем они мне? Не украл ли я их перед самой стужей у маленького зверька? Вернулся назад и насадил на ветку, рядом с беличьими.

ПОСЛЕДНИЙ БОБР (повесть)

ВВЕРХ ПО РЕКЕ

Я давно слышал о бобрах, поселившихся в небольшой речке Рожайке, мелкой и извилистой, блуждающей по нескольким районам Подмосковья в поисках большой воды и, наконец, впадающей в Пахру. О бобрах мне рассказывал Николай Петрович, любитель природы и заядлый рыбак, признающий единственное орудие лова — удочку. Не со слов, а, как говорится, своими глазами на вечерней зорьке наблюдал он деятельную жизнь целого семейства — самки, самца и двух детенышей. Но так случилось, что только спустя год после разговора мы собрались к месту обитания животных.

Утро выдалось теплым. По небу лениво ползли друг за дружкой белые кучевые облака, а трава, сочная и влажная, цепляла нас за пояс, пока мы спускались к реке. Лодка ждала у плотины, и, бросив в нее вещмешок, мы двинулись вверх по реке. Здесь Рожайка широкая, обильные весенние дожди насытили ее, и небольшая плотина сдерживала поток. Но старое русло реки хорошо проглядывалось: из воды, будто дорожные столбы, торчали где отпиленные, а где обломанные стволы когда-то затопленных деревьев.

С правой стороны тянулась деревня, а над ней — стройная и тонкая колокольня и церковь, у которой словно после пожара вместо куполов торчали пустые обручи луковиц.

— Бобров в нашем районе не было давно, не помню я, чтобы они были, — рассказывал Николай Петрович, налегая на весла, — но мать моя, ей уж девяносто, рассказывала, что лет семьдесят назад, когда еще невестой ходила, бобры здесь жили. Иначе и не могло быть, потому что и овраг здешний, длиннющий такой, до сих пор зовется бобровым.

Лодка двигалась медленно, речка все сужалась, и гладь ее как бы морщилась от прикосновений весел.

— А рыба здесь есть? — спросил я.

— А как же. Лещи, подлещики, карп, а в прошлом году щуку поймал больше килограмма. Рыбалка неплохая, если с умом. Правда, дачников появилось много, мешать стали, строятся; порой, знаешь, вывалят что-нибудь в реку, а она ведь живая, не все переварить может.

С берега одинокий рыбак, приставив ладонь к козырьку фуражки, внимательно приглядывался к нам, а потом окликнул:

— Никак Петрович? Давненько… Далеко путь держишь?

— К бобрам! — ответил Николай Петрович. — Вот человека везу, поглядеть.

— Тогда постой. Не вози туда человека. Нет бобров.

— Как нет?

— Вот так и нет. Причаливай, расскажу.

Николай Петрович растерянно опустил весла и вопросительно глянул на меня. Я махнул рукой: надо плыть дальше, посмотреть, как и где здесь жили бобры.

На реке все чаще стали появляться завалы деревьев, похожие на те, что делают бобры, сооружая плотины. Лодка то и дело с трудом пробиралась сквозь эти завалы, царапая днище о коряги, или юрко проскальзывала, вплотную прижимаясь к высокому берегу.

— Это не бобры, — заметил Николай Петрович, ловко управляя легким суденышком, — это время и вода. Деревья сами падают. Разобрать бы надо все, очистить речку, но, как видишь, некому. А бобры жили где-то здесь, за поворотом.

Днище лодки заскрипело, и, казалось, все — сели мы. Но Николай Петрович, ловко работая попеременно веслами, стянул лодку в сторону.

— Хорошо, что не плоскодонка, — засмеялся он, — а то застряли бы надолго.

Все чаще стала попадаться дохлая рыбка, правда, небольшая, с ладонь, но все же рыбка. А вот и щучка сантиметров на двадцать качнулась под веслом кверху пузом. Приглядываемся — беда. Все дно усеяно мертвой рыбой.

— Вот здесь, — неожиданно остановился Николай Петрович, — здесь жили бобры. Сейчас причалим и поищем их норы.

Я знал, что бобры не всегда строят хатки. Если земля мягкая и рыхлая, они копают норки, глубокие и длинные, но так, чтобы выход обязательно уходил под воду.

На крутом берегу земля действительно оказалась пригодной для бобров, но вход в нору мы обнаружили несколько выше воды. Это и понятно: на случай паводка бобры делают запасные.

Просунув руку глубоко во внутрь норы, я вытащил несколько тонких, тщательно обглоданных веток то ли ивы, то ли осины, которые в изобилии росли на берегу Рожайки.

— А вот, гляди! — Николай Петрович торжественно указал на огромное дерево, ствол которого не обхватить одному человеку, но уже совершенно высохшее.

— Да не вверх смотри, а вниз.

Дерево почти вкруговую словно подточено долотом. Видимо, лесным дровосекам не хватило только одной ночи, чтобы повалить эту ветлу диаметром в семьдесят сантиметров. И подумалось сразу, что работал здесь мастер с солидным опытом и стажем. Да и канава, прорытая вдоль реки и заполненная водой, говорила о том, что мы во владениях этого редкого по своим способностям зверька.

— Ну, что? Убедился?

— Убедился, — ответил я. — Но тогда где-то недалеко должен быть ручей, впадающий в реку.

Я знал, что бобры долго выбирают место жительства, но если выбрали, то оно должно соответствовать их строительным замыслам.

— А как же, — обрадовался Николай Петрович, — метрах в ста отсюда есть ручей, впадающий в реку!