Последний Бес. Жизнь и творчество Исаака Башевиса-Зингера - [130]

Для рационалиста может существовать лишь единственное объяснение этому — Эльханан попросту фантазирует, используя свое богатое воображение.

Но как объяснить то, что Эльханан-Гурмизах точно знал, как прошла первая брачная ночь Тойбеле — о том, что ее муж не сумел тогда овладеть ею и излился ей на колени?

Очевидно, что с помощью этих несостыковок Башевис-Зингер пытается подвести читателя к иной версии: к Тойбеле в теле Эльханана и в самом деле приходил демон Гурмизах. Именно Гурмизах говорил с Тойбеле и занимался с ней любовью. Именно демон Гурмизах, вселившись в богобоязненного Эльханана, толкает его сначала на прелюбодеяние с Тойбеле, затем на лжесвидетельство, а потом доводит и до крайней степени морального падения, уговорив передать свою жену другому.

Об этом, сам того не сознавая, говорит Эльханан, когда произносит слова «Я был демоном». Об этом же говорит и старый мудрый раввин в финале пьесы, уговаривая Эльханана снова стать Гурмизахом: «Притворяясь демоном, ты был демоном!»

Башевис-Зингер, кстати, трактовал свою пьесу именно так.

«Сам Эльханан, — объяснил он как-то в беседе с сыном, — будучи богобоязненным евреем, никогда решился бы пробраться ночью к соломенной вдове. А если бы и решился, то от страха перед тем, что он делает, просто лишился бы и способности к сексу, и дара речи, а не изливал бы перед Тойбеле настоящий поток красноречия. И значит, всему описанному мною существует только одно объяснение: к Тойбеле действительно приходил демон».

Впрочем, автор прекрасно понимает, что обе эти версии (как это опять-таки часто бывает у Зингера) вполне можно свести к одной — скажем, к тому, что Эльханан, проникая к Тойбеле под видом Гурмизаха, так вживался в свою роль, что и сам начинал верить, что он является Гурмизахом.

Саму пьесу «Тойбеле и ее демон» можно с этой точки зрения представить как историю вечной борьбы заложенных в человеке все того же высокого, Божественного, и низменного, животного начала — «йецер ха-ра» и «йецер ха-тов». Кстати, и само имя «Тойбеле» в буквальном переводе означает «добрая, хорошая», и название рассказа и пьесы Зингера можно при желании перевести как «Добро и бес».

Таким образом, в «Тойбеле и ее демоне» Башевис-Зингер, с одной стороны, отказывается признать такое высокое чувство, как любовь, порождением «злого начала», но, с другой, показывает, что попытка завоевать любовь и обрести счастье путем обмана и греха в итоге приносит влюбленным лишь несчастье, и вместо ощущения полета сбрасывает их в глубочайшую моральную пропасть.

Впрочем, Башевис-Зингер, как уже не раз говорилось на страницах этой книги, всегда подчеркивал, что меньше всего в своем творчестве стремился быть моралистом. Он был и остался рассказчиком, а уж выводы из рассказанной им истории почитатели его таланта должны были делать исключительно сами.

* * *

Обращение Башевиса-Зингера в 70-е годы к еврейской мистике было тем более не случайно, что с годами писатель все больше укреплялся в своей вере в демонов, бесов и в другие потусторонние силы, то и дело незримо вмешивающихся в дела человека. Он продолжал активно собирать различные «странные», не поддающиеся логическому объяснению истории и связывал с этими потусторонними силами все происходящее с ним самим.

Например, то, что он как-то долго не мог найти ключ от квартиры, лежащий почти у него перед глазами, он объяснял тем, что некий преследующий и насмехающийся над ним демон попросту сначала украл ключ, а затем положил его на место. (Впоследствии он взял эту историю за основу сюжета своего рассказа «Ключ»).

Однажды Башевис-Зингер вместо рукописи своего нового рассказа принес в редакцию «Форвертса» рассказ, присланный ему для отзыва молодого писателя, и в беседе с сотрудниками газеты стал уверять их в том, что взял из дома именно свою рукопись, но по дороге демон каким-то образом исхитрился и подменил ее. Когда же выяснилось, что во время уборки домработница Зингеров попросту переложила приготовленную им для сдачи в печать рукопись в другое место, писатель лишь немного скорректировал эту версию — значит, констатировал он, демон решил действовать через домработницу.

При этом он вновь и вновь повторял, что если наука еще не доказала реальность существования этих сил, это отнюдь не означает, что их не существует вовсе — в конце концов, большая часть знаний, которые приобрело человечество в ХХ веке, для жителей ХIХ века представлялось бы такой же чушью, как и разговоры о существовании ангелов, бесов и демонов.

Что касается Эльмы, то, будучи убежденной материалисткой, она объясняла все эти «загадочные происшествия» тем, что с годами Башевис-Зингер стал еще более рассеян, чем в молодости.

Однако во всем остальном Башевис-Зингер отнюдь не проявлял признаков старения. Он по-прежнему «крутил романы» на стороне. Как-то во время откровенного разговора с сыном писатель похвастался, что по-прежнему способен удовлетворить женщину, которая на несколько десятков лет моложе его.

Но, самое главное, и как писатель Башевис-Зингер находился в эти годы в «прекрасной спортивной форме», и лучшим доказательством тому являются написанные им в этот период произведения.