Последний Бес. Жизнь и творчество Исаака Башевиса-Зингера - [112]

Если учесть, что тема любви между детьми всегда освещалась в литературе крайне скудно, по-ханжески боязливо или сусально, как, к примеру, любовь Кая и Герды у Андерсена, то Башевис-Зингер наряду с Астрид Линдгрен с ее «Рони, дочь разбойника» предстает в этом смысле едва ли не революционером. И нет никакого сомнения, что этот рассказ всегда читался и будет еще не раз с восторгом и любопытством прочитан детьми в самых разных уголках планеты — ведь они-то порой с пятилетнего возраста (а иногда и раньше) прекрасно знают, что такое любовь и какие чувства и желания испытывает влюбленный в их возрасте. Догадаться о том, каким образом Башевису-Зингеру удалось с такой художественной силой и точностью передать чувства, владеющие Менаше и Рохл, не так уж и трудно. Зингер в беседе с Ричардом Бурджином утверждал, что писатель, помимо прочего, тем и отличается от других людей, что умеет помнить то, что они забыли и возвращать им через свой жизненный опыт память об этом. При этом Зингер с гордостью утверждал, что помнит свое детство до мельчайших подробностей — не только лица окружавших его людей, но и их запахи, голоса и т. д. И, само собой, он помнил обо всех своих детских влюбленностях…

Любовь оказывается в итоге и центральной темой сказки «Заклятая корчма», в которой ешиботник Лейбл, благодаря своему знанию каббалы и чудесному мелу, одерживает победу над ведьмой Добошовой и ее мужем получертом-получеловеком Лапитутом. После того, как все попытки нечистой силы помочь оказавшимся в магическом круге Добошове и Лапитуту оказались безрезультатными и те дали подписку кровью больше не вредить людям, трое забредших в корчму юношей решают пожениться на трех служанках бывших хозяев корчмы. Причем всем шестерым так не терпится, что три настоящие еврейские свадьбы играются прямо тут же, в корчме.

Но самой прекрасной сказкой о любви, созданной Башевисом-Зингером для детей, является, безусловно, повесть «Голем». Как уже указывалось, Зингер написал эту сказку на пороге своего 80-летия, словно желая доказать, что и в этом возрасте сохранил поистине поразительную силу фантазии.

В основу сказки положена хорошо известная во всем мире легенда о том, как для защиты евреев Праги от кровавого навета великий пражский раввин Лейб Магарал создал глиняного истукана Голема и с помощью каббалы оживил его. Эта легенда всегда привлекала к себе как еврейских, так и нееврейских писателей, однако Башевис-Зингер совершенно переиначил ее сюжет, внеся в него новые, неведомые до того краски.

Голем у Зингера не просто оживает — на определенном этапе он выходит из подчинения рабби Лейба, но выходит именно потому, что с каждым днем все больше и больше превращается в человека. Как любой человек, он предъявляет свое право на свободу выбора и, в конце концов, как и положено человеку, влюбляется в живущую в доме раввина девочку-сироту Мириам.

Однако раввину важно вернуть Голема в его первичное состояние, и он уговаривает Мириам усыпить ее возлюбленного. И когда опьяневший от вина Голем засыпает, рабби Лейб стирает с его лба Божественное имя, и он снова превращается в кусок глины.

Страницы, на которых Голем начинает вести себя как человек, своим косноязычным языком задает раввину вопросы о том, кто его мать и отец, и, разумеется, те, что рассказывают о любви Голема и Мириам, пронизаны при всей их внешней простоте огромной художественной силой. И той же силой наполнен финал этой драмы, звучащий как напутствие старого, умудренного жизнью писателя своим юным читателям:

«Удивительное событие произошло в гетто: пропала Мириам. Вечером Генендл видела и слышала, как она пошла спать, и, перед тем как заснуть, прочитала молитву «Шма, Исроэл». А утром ее постель была пуста. Одни люди говорили, что будто бы кто-то видел, как она на рассвете шла к реке — очевидно, чтобы утопиться. Другие верили, что в ночной темноте ее встретил Голем и унес туда, где обитают любящие души. Кто знает? Может быть, любовь еще более действенная сила, чем Священное имя. Любовь, раз начертанную в сердце, невозможно стереть. Она живет вечно».

* * *

Один американский критик (к сожалению, я не помню его имени) назвал все эти произведения Башевиса-Зингера «сказками для мертвых детей».

В самом деле, действие всех сказок, рассказов и историй Зингера разворачивается в штетлах, еврейских местечках. Их персонажами являются мудрые раввины, прилежные ешиботники, недалекие лидеры местной общины; все они учат Тору; произносят в положенное время необходимые молитвы и благословения. Все эти приметы еврейской жизни были близки и понятны любому ребенку из местечка или еврейских кварталов больших городов. Им, безусловно, было бы интересно читать и о ханукальном вечере в Люблинском приюте, и о заколдованной корчме, и о сироте Менаше, попавшем во сне в чудесный замок, где живут его мертвые родители, бабушки и дедушки.

Но Холокост, унесший жизни полутора миллионов еврейских детей, по мнению этого критика, лишил Зингера и самых благодарных его читателей — тех, кто мог бы прочесть эти сказки и истории в оригинале и по достоинству оценить их. Но вот для американских и европейских детей в этих произведениях открывается, по большому счету, чужой и непонятный им мир, и потому они вряд ли могут вызвать в их сердцах тот отклик, на который рассчитывал сам Зингер.