Думу, южный район Занида, был известен как гнездо городских преступников. Жители других районов громко кричали о том, что бандиты подкупили стражу в своем районе и потому орудуют открыто. Стража отклоняла это обвинение, указывая на недостаток гвардейцев.
Отделение Феллона миновало улицу Барфур и шагало по зловонной дороге, вдоль границы района Думу, когда шум впереди заставил Феллона остановиться и приказать гвардейцам двигаться вперед осторожно. Заглянув за угол, он увидел горожанина, прижатого к стене тремя злоумышленниками. Один из них угрожал жертве арбалетом, другой потрясал мечом, а третий отбирал кошелек и кольца. Грабеж, очевидно, только что начался.
Это был редкий шанс. Обычно стражи порядка заставали на месте лишь жертву — мертвую на булыжниках или живую и обвинявшую городскую стражу в бездействии.
Понимая, что если они направятся прямо к грабителям, те успеют исчезнуть в путанице домов и аллей, Феллон прошептал Кисасе:
— Обойди квартал и напади на них с другой стороны. Беги изо всех сил. Когда мы тебя увидим, мы тоже выскочим.
Кисаса исчез, как тень. Феллон слышал слабый скрежет когтей осирианина о булыжник, когда динозавроподобный гвардеец унесся со скоростью ветра. Феллон знал, что Кисаса перегонит и землянина, и кришнанина. Грабеж длится недолго, но за это время осирианин сумеет обогнуть квартал.
Вновь — на этот раз громче — раздался шум и скрежет когтей, и осирианин появился из-за противоположного угла.
— Вперед! — скомандовал Феллон.
Звук их шагов спугнул грабителей. Феллон услышал щелчок курка арбалета, но в темноте не мог понять, кто стрелял и в кого. Не было признаков того, что стрела попала в цель.
Грабители бросились бежать. Кисаса на своих птичьих ногах догнал вооруженного арбалетом грабителя и бросил его ничком на землю.
Грабитель с мечом, высокий и крепкий, пришел в себя и побежал было к Феллону, но потом затормозил. Феллон с алебардой наперевес шагнул вперед, услышал звон стали и ощутил дрожание рукояти от сильного удара. Двое гвардейцев-кришнан побежали за третьим преступником, который уносил добычу: тот мимо Кисасы проскользнул в аллею.
Феллон парировал удар меча алебардой, прыгнул вперед, внимательно следя за своим противником, который свободной рукой ухватил древко и старался его вырвать. По счастливой случайности рука разбойника, державшая меч, ударилась о стену дома. Меч упал на тротуар, а грабитель бросился бежать. Видя, что догнать долговязого мошенника не удастся, Феллон метнул ему вслед алебарду. Острие ударилось в спину. Грабитель сделал еще несколько шагов, потом зашатался и упал.
Феллон побежал к нему, вытаскивая рапиру, но, подойдя ближе, увидел, что грабитель лежит ничком и кашляет кровью. Двое кришнан вернулись, на все лады ругая ускользнувшего третьего бандита. Они принесли брошенный им кошелек горожанина, но не смогли вернуть колец, и ограбленный громко бранил их за нерасторопность.
Рокир обрушивал свои красные лучи на крыши домов, когда Энтони Феллон с отделением вернулся с последнего обхода. Они поставили алебарды в стойку и выстроились, чтобы получить номинальную плату, которая полагалась за каждое ночное дежурство.
— На сегодня работа окончена. Не забудьте об учебном бое, — напомнил Кордак, передавая каждому по серебряной монете в четверть карда.
— Что-то подсказывает мне, — пробормотал Феллон, — что неизвестная болезнь уложит весь наш отряд накануне маневров.
— Клянусь кровью Кварара, этого не случится! Командиры отделений будут отвечать за явку своих людей.
— Я плохо чувствую себя, сэр, — ухмыльнулся Феллон, кладя в карман монету.
— Дерзкий шут! — выпалил Кордак. — Почему мы только терпим ваше нахальство?.. — Он остановился и добавил вполголоса: — Вы не забыли, о чем мы говорили ночью, друг Энтон?
— Нет, нет, я все подготовлю… — бросил Феллон, уходя, и на прощание махнул рукой своим гвардейцам.
Не глупость ли, что он проводит каждую десятую ночь таким образом за ничтожную плату. Он слишком своеволен и небрежен, чтобы удовлетворить военную машину. Предпочитает командовать, нежели подчиняться. Как чужеземец, он вряд ли может рассчитывать на высокое место в балхибской регулярной армии.
Но он продолжал носить нарукавную повязку гражданской гвардии. Почему? Потому что воинская служба сохраняла для него какое-то детское очарование. Таская алебарду по пыльным улицам Занида, он тешил себя иллюзией, что его ждет будущее Александра Македонского или Наполеона Бонапарта. Этот опальный владыка цеплялся за любую возможность самоутверждения.
Гази спала, когда он добрался до дома, продолжая мучительно размышлять над загадкой Сафка. Когда он ложился, она проснулась.
— Разбуди меня в конце второго часа, — пробормотал он и мгновенно уснул.
Немедленно, как ему показалось, Гази начала трясти его за плечо. Он спал всего лишь три земных часа. Но пришлось вставать, чтобы успеть выполнить все намеченное. Зная, что придется выступать на суде, он влез в свой лучший костюм, торопливо проглотил завтрак и вышел в яркое сияние утреннего солнца, направляясь к постоялому двору Ташина.
Район Авад начинался с трущоб, тянувшихся до ворот Балада. За трущобами находился стадион и район Сахи, которой облюбовали актеры и художники. Постоялый двор Ташина, расположенный у городской черты в западной части района Авад, представлял собой группу строений, сгрудившихся вокруг центрального двора.
