Последний барьер - [45]

Таким образом Киршкалн помогает библиотекарю сохранять в целости журналы, поскольку на одной дверце десять портретов не наклеешь, и в то же самое время в какой-то, пусть самой малой мере, вырабатывает у ребят вкус, чувство красивого. Так, глядишь, девушка — передовик труда, или секретарь комсомольской организации, или молоденькая актриса, чье имя чаще всего даже неизвестно ребятам, из журнала перекочевывает в спальню колонии для несовершеннолетних и здесь проводит в некотором роде воспитательную работу.

Киршкалн знает, как болезненно ребята переживают утрату «своей» девушки. Они бывают поистине влюблены в эти изображения и по вечерам нередко так и засыпают, глядя на раскрытую дверцу тумбочки.

Помимо плюсов есть и большие минусы, Киршкалн отлично это понимает.

Сладкие грезы, навеваемые «сеансами», воображаемые услады с бумажной возлюбленной приводят к онанизму и меланхолии, но, к сожалению, этого не предотвратить изъятием картинок. Бороться с этим явлением в колонии чрезвычайно трудно. Труд, спорт, учеба, здоровое утомление, при котором глаза сами слипаются, — хорошее лекарство от тоски, но тем не менее мечта о красивой и недоступной девушке подобно призраку витает над зоной.

Тумбочка Зумента. Ее проверяют с особой тщательностью, но ничего подозрительного не находят. Учебники, детективный роман из библиотеки, два письма от матери, среди книг толстая тетрадь с текстами песен. Киршкалн листает тетрадь. В сравнительно короткое время Зумент исписал ее почти целиком. Не слишком ли быстро? В глаза бросается разнообразие почерков. Ах, вот оно что: Зумент заставляет писать и рисовать других в его тетради. Но кого именно? Киршкалн забирает тетрадь. На внутренней стороне дверцы Зументовой тумбочки приклеена «герл» из заграничного журнала. Красный рот растянут в вызывающей улыбке, между унизанных перстнями пальцев дымит сигарета, взлохмаченные голубые волосы. Но откуда у ребят эти картинки? Киршкалн, не задумываясь, сдирает Зументов «сеанс».

Остаются кровать и тумбочка председателя совета отделения Калейса. Ничего запрещенного у него нет. Тумбочку Калейса украшает не девица, а наш знаменитый тяжелоатлет Власов и в самом уголке фотоснимок какой-то бегуньи. Для Киршкална спорт темный лес. Он знает только знаменитостей. Из-за ребят иногда приходится кое-что почитать или посмотреть хоккейный матч по телевидению, но в целом воспитатель смотрит с опасливым недоумением на всех, кто, толкаясь и сшибая друг друга, гоняет мяч или резиновую шайбу.

Вдвоем с контролером они отодвигают в сторону кровать Калейса так же, как и все остальные, и проверяют половицы — не поднимаются ли? Вдруг Киршкалн замечает: плинтус слегка отстает от стены. Он прижимает его носком сапога — рейка качается. За плинтусом в стене под койкой Калейса выскребли углубление, в нем баночка из-под гуталина, в которой лежат сложенные купюры — всего семьдесят рублей.

Это уже довольно крупный капитал. Деньги Киршкалн забирает, а коробочку смазывает специальной несмываемой краской и кладет на прежнее место.

Дальнейшие поиски «финансов» оказываются безуспешными, если не считать рубля, найденного в матраце у Трудыня.

Больше никому из воспитателей денег обнаружить не удалось. Зато в отделении, где Цукер, под подоконником найден самодельный кинжал и плоскогубцы, а при обыске школы в старом рояле наткнулись на тайный склад продовольствия: копченая колбаса, консервы, несколько бапок сгущенки.

Все изъятое сложено на столе в кабинете начальника. У кучи запретного добра стоит Озолниек.

— О чем говорит эта барахолка? Да о том, дорогие товарищи, что в нашей работе весьма не хватает оперативности. Очевидно, носить погоны и расписываться за зарплату в ведомости еще весьма недостаточно. Мелочи отбросим, но деньги в отделении Киршкална, нож в эти продукты в рояле — дело как-никак серьезное. К тому же я, наверное, не ошибусь, предположив, что тайники раскрыты далеко не все. И что делают ваши командиры, ваши советы? Под койкой самого председателя находится целый банк. Где же логика?

— Логика очень крепкая — там надежней всего, — возражает Киршкалн.

— Но послушай! Куда годится командир, который не знает, что происходит у него под койкой?

В дверь стучат. Входит контролер, извиняется и просит разрешения осмотреть стул начальника.

— Зачем?..

Контролер подходит ближе.

— Воспитанник Бамбан только что признался следователю колонии, что спрятал тут деньги.

— В моем стуле?!

— Да, на прошлой неделе после ужина он мыл кабинет и, говорит, засунул под оторванную дерматиновую обивку десять рублей. Разрешите проверить, товарищ начальник?

— В этом стуле, говорите?.. — Озолниек подходит к стулу и берется за спинку.

— В этом самом, — подтверждает контролер, нагибается и просовывает через небольшую дырочку палец в сиденье; пошарив там с очень серьезным выражением лица, радостно восклицает: — Есть! — и протягивает к самому носу начальника сложенную десятку.

Озолниек слышит, как позади кто-то сдержанно хихикает. Он выжидает, пока закроется дверь за контролером.

— Ну, что вы на это скажете! — восклицает начальник колонии и потирает нос.