Но в это время со своего места поднялся рабочий в синем замасленном комбинезоне и, остановив женщину, сказал:
– Садитесь на мое место, я сойду!
Окинув презрительным взглядом всех пассажиров, он хотел что-то сказать, но раздумал и, сильно хромая и опираясь на палку, пошел к выходу. Правая нога его была в бинтах.
И хотя он вышел из автобуса, но казалось, что он незримо присутствует среди нас. Он поступил так, что в людях заговорила совесть. Чечек Руганджан, сотрудник бомбейской студии звукозаписи, не выдержав, повернулся ко мне и сказал доверительным тоном:
– Брат, а ведь ты вошел последним!
– Что ты врешь! – огрызнулся я. – Я вошел одним из первых!
Чечек Руганджан опешил от моей грубости, но, поборов смущение, сказал:
– Вы правы, сахиб, я ошибся. Вы вошли первым!
– Вы всегда ошибаетесь! – проворчал я недовольно.
Руганджан умолк. Никто из пассажиров не проронил ни слова.
Автобус повернул за угол, и рабочий скрылся из виду. Все пассажиры, словно сговорившись, отвернулись от окон. Однако в сердце каждого из нас, словно удары молота, отдавался стук палки рабочего. Каждый из нас сидел на своем месте, пристыженный, словно побитая собака, поджавшая хвост.
И вдруг мне показалось, что наш автобус идет не вперед, а назад, и что этот рабочий намного опередил всех нас.
