Последний автобус - [3]

– Это кто орет? – возмутился Чече Шах.

Все пассажиры поддержали его:

– Это мы орем? Так, значит, вы утверждаете, что мы орем?

– Возьмите сейчас же обратно свои слова! – закричал редактор. – Иначе завтра же я помещу об этом статью в газете! Вы знаете, кто я такой?

– Ты? – зло огрызнулся кондуктор. – Да не меньше, чем губернатор штата Бомбей!

– Я Чече Шах! Редактор газеты «Hay Бхарат!» А ты меня смеешь позорить?! Болван! Осел!

– Да заткнитесь вы! – закричал кондуктор.

– Заткнитесь? – завизжал, задыхаясь от злости, Чече Шах и бросился на кондуктора с кулаками.

Рабочий железнодорожных мастерских встал между ними. В это время к станции подошел следующий поезд, и приехавшие пассажиры, увидев, что последний автобус еще не ушел, побежали к нему.

– Заходите, заходите! – кричал торговец манго и, сунув корзинку с плодами под лавку, освободил возле себя место.

Люди кинулись в автобус. Кондуктор попытался было их задержать, но пассажиры были злы на кондуктора и поэтому назло ему всячески помогали вновь прибывшим сесть. Скоро в автобус набилось около сорока человек.

– Я не возьму ни одного человека сверх восемнадцати! – мрачно сказал кондуктор, выходя из машины.

– Всех заберешь! – кричал Чече Шах.

– Да, да, всех заберешь! – поддержали его остальные.

– Что вы зря кричите? – вмешался рабочий железнодорожных мастерских. – Автобус рассчитан на восемнадцать человек. Кондуктор согласился взять двадцать два, а вы назвали сюда всех приехавших на последнем поезде! Автобус не может взять всех! Зачем ерунду говорить?

– Да, конечно, вся мудрость мира досталась только на твою долю! – издевался торговец манго, выразительно указывая глазами на одежду рабочего. И, высунувшись из окна, стал звать пожилую женщину, стоявшую возле автобуса: – Заходи, мать! Заходи и ты! Этот автобус всех заберет!

Все пассажиры покатились со смеху, а кондуктор, скрипнув зубами, сказал:

– Сейчас я позову полицейского! – И, повернувшись, пошел в иранский ресторан звонить по телефону в полицейский участок.

– Веди, веди полицейского! – кричал ему вслед флейтист Дарбар Асангх, который был немножко навеселе. – Ты думаешь, мы его испугаемся? Или, быть может, ты думаешь, что мы и кондукторов боимся? Дарбар Асангх никого не боится! В праздник холи я так разукрасил физиономию одному мадрасцу… Негодяй грозился убить меня, а я раскроил ему череп палкой! Насилу ноги унес, подлец! На другой день я встретил его в автобусе. Вся голова в бинтах. Я сказал ему: «Ты мадрасец, а я Дарбар Асангх, и я разбил тебе голову. Беги, зови полицейского, я тебе при всех голову оторву!»

Чалма Дарбар Асангха развязалась, лицо покраснело от выпитого вина. На коленях он держал футляр с флейтой.

– Почему этот проклятый автобус стоит? – заорал он.

– Кондуктор пошел за полицейским, – ответил ему кто-то из пассажиров.

– Пусть приводит! – кричал он. – Дарбар Асангх всем головы поотрывает!

– Храбрый человек Дарбар Асангх! – стали поддразнивать его пассажиры. – Сильный, бесстрашный, один с десятерыми справится!

– Спросите этого мадрасца, – продолжал польщенный Дарбар Асангх. – Спросите его, он вам скажет, кто кого побил! Я его тогда побил и завтра побью! Меня зовут Дарбар Асангх, флейтист! Меня весь Бомбей боится!

– Ну, этот проклятый кондуктор нас попомнит! – сказал Чече Шах.

А уже через несколько минут пассажиры мирно беседовали друг с другом и каждый стремился рассказать историю, из которой бы явствовало, насколько он силен и бесстрашен.

В разговоре не принимали участие только рабочий железнодорожных мастерских и пара молодоженов, приехавшая с последним поездом. Они были так заняты собой, что не замечали ничего вокруг себя. Отрешившись от всего земного, они не сводили друг с друга влюбленных глаз.

«До чего же она прекрасна! – думал я, позабыв о происшествии в автобусе. – Десять лет назад я встретил такую же красавицу. Увидев ее, я вылез из автобуса и долго шел, не зная куда и зачем».

В моем сердце распустились розы, которые когда-то были ее губами, нежные бутоны, которые когда-то были ее словами! Эти поцелуи, которые когда-то были моими! Неужели этот родник до сих пор не иссяк? Неужели ее стан не склонился, подобно ветви яблони, отягощенной плодами? Неужели в ее сердце сохранился бутон моей любви? Неужели на синем небе ее глаз до сих пор мерцает звезда моего сердца? Где ты, моя прошедшая любовь, и почему ты сегодня пришла в этот поздний час в последний автобус, чтобы разбудить мое сердце? Возьми свои воспоминания обратно, ибо у меня нет сейчас ни бутонов, ни роз, моя жизнь – автобусная остановка, и я жду отправления последнего автобуса.

Я смотрел на молодых людей, которые сидели у окошка, тесно прижавшись друг к другу, и о чем-то шептались.

«Нет, нет, мне нельзя на них смотреть!»

Я отвернулся и стал смотреть в окно. Я увидел кондуктора, который подходил в сопровождении полицейского и трех солдат из станционной охраны.

Все пассажиры сразу же притихли. На их лицах отразился испуг. Чече Шах и Дарбар Асангх, которые кричали больше всех, притихли, и, глядя на них, можно было подумать, что их змея понюхала. Чече Шах вытирал платком пот со лба, жена успокаивала его, что-то говоря на языке гуджерати.