Последний альбом - [42]

«Ну точно, псих!» — подумал Саша.

— Шел бы ты лучше отсюда, — сказал Паша.

Он был самый крупный, и обычно в ситуациях, подобных этой, разговаривать приходилось ему.

— Сходи лучше к Раджабу, регистрацию проверь. Или к своим дружкам рокерам, пусть они тебе «Батяню­комбата» на гитарках зафигачат, пустишь скупую слезу, — Паша сделал в сторону Силовика несколько шагов. Дима, тоже терявший терпение, подался за ним.

Боец, бросив на Диму злобный взгляд, проворчал что­то себе под нос, повернулся и исчез в черном проеме коридора. Несколько секунд все смотрели ему вслед, затем вернулись к своему занятию.

— Что­то он в последнее время особо строгий, — заметила Милана, не отрываясь от рисунка.

— Ага, — сердито сказал Дима. — Строгий. На тебя он вылез полюбоваться. Надо же честь мундира демонстрировать, вот он и нашел способ впечатление произвести.

— Строгий, точно, — согласился Саша, вспомнив вчерашнюю историю с табличкой на двери. — Что­то он часто стал к нам цепляться в последнее время. Не видели, кстати, что у него на двери висит?

Но никто не обратил внимания на обновку, и Саша рассказал случившуюся с ним вчера историю, чем изрядно всех повеселил. Вдоволь посмеявшись, они перекинулись еще парой шуток на тему мента и вернулись к работе.

Картина получалась очень красивой. Саша не мог оторвать глаз и продолжал восхищенно следить за работой ребят. Кирилл и один из его музыкантов оставили свои дела, вышли из глубины оранжереи и теперь стояли рядом, рассматривая обрастающее все новыми деталями граффити.

— Здорово у нас тут, — сказал Кирилл своему коллеге Стасу, высокому худому парню с копной кучерявых волос. Стас раньше работал в офисе и в свободное время играл на басу в Кирилловой группе. — Теперь еще и стенка такая живописная.

Стас стоял и не мигая, с мечтательным лицом и застывшей на губах улыбкой рассматривал картину.

— Да, круто получается, — согласилась с Кириллом Милана, отходя от стены и рассматривая граффити со стороны. — Жаль только, что потом придется сверху все черным и красным покрыть, безжизненный Марс рисовать будем. В самом начале сделать забыли, надо сверху теперь красить.

— Да? Ну, наверное, тоже здорово будет... — проговорил Кирилл задумчиво. — Верно?

— Ну да! — усмехнулась Милана, подмигнула ему и, вернувшись к стене, продолжила рисовать.

Стаса же новость о том, что деревья и облака придется стереть и нарисовать черное небо со звездами и безжизненную красную землю, кажется, очень расстроила. Он, загрустив, вернулся к работе — рыхлил стеком из барабанной палочки землю в кадках с помидорами. Кусты были примотаны кусочками проводов к торчащим из земли ровным колышкам, на которых можно было читать — «Тама», «Vater», «Vic Firth» и так далее.

Саша смотрел на рождающийся перед его глазами рисунок и думал о земле, которой засыпан коридор на «Парк Победы». Черная брешь лаза под потолком, намекавшая на окончание завала, не давала ему покоя. Он начинал фантазировать, что же там, в этом проходе, куда он выведет и что ждет в конце? Может, за ним окажется еще одно «кладбище», где люди погибли еще более страшной смертью?

Он гнал от себя эти мысли, но они возвращались к нему снова и снова. Внезапно он понял, что еще не сказал никому из ребят о своем сегодняшнем открытии.

— Парни! — встрепенулся Саша. — Я же совсем забыл вам сказать! Завал­то, кажется, заканчивается. Сегодня наверху образовалась дырка, небольшая, но заметная. Земли много, но насыпана теперь не под потолок. Представляете?

— Ну и ну! — протянул Паша. — Что­то нам прямо поперло, да, парни? — он улыбнулся и посмотрел на Максима.

— Да рано еще ликовать, на самом де­ле, — ответил тот. — Сначала надо докопать... да и что там, в конце, еще неизвестно...

Но по воодушевленному лицу Максима было понятно, что он тоже очень рад этой новости и разделяет Сашин оптимизм.

И только Ваня, задав Саше несколько вопросов о том, каков, по его мнению, примерный объем оставшейся земли и сколько времени уйдет на остальную расчистку, воспринял эту новость почему­то довольно спокойно. А ребята­художники очень обрадовались.

Последний час работы пролетел совсем легко. Рисунок быстро обрастал новыми деталями и вскоре был закончен, Саша выключил камеру, и все встали в ряд возле большой яркой картины на стене.

Постояв немного и полюбовавшись результатами своего труда, вся компания начала дружно собираться. Максим убрал лам­пы и смотал шнуры, Саша пошел складывать свою камеру, которую очень любил и берег — она объехала с ним полмира, с самого начала их гастрольной деятельности, и была свидетелем очень многих радостных событий в Сашиной жизни. Милана с Димой собирали свои инструменты, Паша помогал им, аккуратно упаковывая баллончики с краской.

Потом, оживленно переговариваясь, они двинулись в обратный путь, и казалось, что даже привычные коридоры базы, освещенные или тонущие в полумраке, встречали их как­то по­новому, чуть ли не празднично, проникнувшись хорошими новостями и событиями последних двух дней.

— Давайте мы сейчас проводим Милану с Димой, а заодно к себе зайдем, возьмем для репетиции все, что надо, а? — сказал по дороге Максим. — Я ведь клавиши с собой не брал.