Последний альбом - [26]

Саша улыбнулся и, согнувшись, нырнул обратно в коридор.

Силовику тоже явно не терпелось поскорее разобраться с завалом. Какие цели он преследовал и на что надеялся, не совсем понятно. Наверное, просто хотел свалить к черту от этих музыкантишек и прибиться к какой­нибудь дружине с красными повязками, следящей за порядком где­нибудь в метро.

Саша пробивался к людям совсем по другим причинам. Он копал самозабвенно и упорно, поскольку находил в этой работе свой особый, сокровенный смысл.

Незадолго до того, как захлопнувшиеся ворота навсегда отрезали обитателей базы от внешнего мира, Саша закончил аспирантуру философского факультета. Он много читал — как художественную, так и научную литературу, имел абсолютно гуманитарный склад ума, и поэтому идея добраться, достучаться до других людей имела для него не только практическое значение.

К тому же надежда, что его Ленка могла выжить на станции «Парк Победы», ну или на какой­нибудь другой станции, еще сильнее подстегивала желание разгрести к чертям этот проход.

И Саша день за днем трудился, сдирая в кровь руки.

_Глава

_III

Казалось, что в этой узкой норе гораздо темнее, чем в других подземельях завода. Само собой, это абсурд... в действительности любой уголок, куда не добирался свет электрических лампочек, был одинаково темным, но... скорее всего бесконечные разговоры про этот глухой коридор и надежды, на него возлагавшиеся, придавали ему особый мистический смысл и как­то обостряли восприятие. Или черная, настоящая земля, которую приходилось выгребать руками и лопатой,

настолько сильно отличалась по цвету от бетона и цементной пыли, которой было полно на базе, что создавалось такое странное ощущение...

Место и вправду было мрачное и давящее, последняя лампочка висела достаточно далеко, и уходящий под потолок завал, стиснутый по бокам неровными бетонными стенами узкого коридора, выглядел зловеще, он нависал и лишал воздуха, вызывая приступы клаустрофобии.

Саша выпрямился и приставил лопату к стене.

Впрочем, лопатой это устройство можно было назвать с большой натяжкой. Привинченная саморезами к грифу от гитары Beh­rin­ger тарелка­крэш выглядела на фоне земли, мусора и строительной пыли как сэмпл из какого­то безумного мультика. Сейчас эта картина была уже привычна глазу и не вызывала таких эмоций, как два с небольшим года назад, когда решили пустить все музыкальные инструменты на инвентарь. Конечно, принять такое решение музыкантам было нелегко. Все гитары, барабаны и клавиши долго лежали в отдельной комнате, укрытые пленкой, но потом, когда потребовалось много разной утвари для хозяйственных нужд, администраторы выдали их на растерзание народу. С тех пор на базе появились ножи из тарелок для ударных, такие вот чудо­лопаты и многое другое. Кое­что, конечно, осталось нетронутым, но по сравнению с тем, что было на базе до катастрофы... слезы, да и только.

Саша продолжил работу, остервенело кидая в бочку землю.

Земля пошла грязная, с кучей кирпичной крошки, и копать было довольно тяжело. Но ради того, чтобы вырваться из угнетающего однообразия базы, Саша был готов на все.

Все, что он сейчас делал, — выживал и пытался пробраться, прорыть ход к себе подобным, чтобы просто увидеть новые лица, просто что­то сказать и что­то услышать в ответ. В принципе, он и раньше занимался тем же самым, только, конечно, совсем в других условиях и другими методами.

Много лет назад во время долгих гастролей перед глазами Саши проносились сотни новых лиц, а донести до людей свои мысли их группе и ему в частности помогали гитары, барабаны и клавиши.

«Хотя инструменты помогают и сейчас», — подумал он с усмешкой: желтый гриф Behringer, аккуратно привинченный к половинке тарелки, и бас­бочка с землей, стоящая в глубине прохода, красноречиво это подтверждали. Из тех инструментов, что объехали с ними половину земного шара, сейчас сохранились только клавиши Макса, которые тот бережно хранил обернутыми в футболки в своем углу, да еще Ване удалось оставить нетронутыми две своих гитары.

Поэтому играть, когда у кого­то возникало такое желание, приходилось на немногом уцелевшем в специально оставленной репетиционной комнате — переделать ее под что­то другое и лишить всех последнего места для музыкальных упражнений у администрации так и не поднялась рука. Несмотря на истеричное давление Силовика, требовавшего освободить эту комнату для его проживания, поскольку в помещениях возле лестницы слишком сыро и холодно.

«Ну а что, с другой стороны, нам еще тут сейчас делать? — подумал Саша. — Если мы всю жизнь занимались музыкой и у нас это получалось лучше всего, куда нам теперь от этого деваться?»

Поэтому сейчас, спустя два с половиной года после визита сталкера, когда жизнь на базе наладилась и стала полегче, некоторые даже писали песни и записывались, репетируя в свободное время. Люди находили в музыке спасение от серых, давящих будней, занятых трудом, необходимым для выживания этой необычной общины.

Впрочем, играла в основном Сашина группа (правда, всегда без Вани), да еще музыканты Кирилла.

Его группа вообще представляла собой набор в своем роде уникальных персонажей. Трое парней, все вегетарианцы, активно репетировали и даже писали песни, тематика которых несколько поменялась, но во многом осталась той же — пели про свет, про цветущие растения, прорастающие семена, про все, связанное с солнцем и природой. Удивительно, но эти ребята умудрились принести с собой и воссоздать в подвале завода немного того самого света и тепла с поверхности, вдохновлявшего их на творчество до всех этих трагических событий.