Последний альбом - [30]

по ветру развей,

Трижды поведай ветрам о кручине своей,

Трижды три раза скрепи узел вечной любви,

Шепотом трепетным трижды ее позови…

Лесли

Тогда он впервые исполнил песню Кэмпиона. Я слышала, как он ее обкатывал у себя в комнате, но когда мы играли вместе, он ее ни разу нам не пел. Хотя мелодию я сразу узнала. Тот самый мотив, который я слышала той ночью, когда к нам приезжала Нэнси. Мотив, который мы все слышали, вот только никто не сумел повторить или даже запомнить.

Будто бритвой по коже провели. Не до крови, но чувствуешь у шеи ледяную сталь, которая вот-вот рассечет кожу. Я чуть не заорала – и заорала бы, да голос пропал. Знаю, это безумие, но тогда мне казалось, что Джулиан поглотил мой голос, что Джулиан дышит моим дыханием. Наши сердца бились в унисон. Только песня, голос и гитара. С тех пор мы ту мелодию ни разу не сумели сыграть.

Джон

Он только закончил проигрыш, и тут я ее увидел. Стоит в углу и глядит на Джулиана. Как вошла – не заметил.

Сначала я принял ее за мальчика. Очень худенькая, тонкокостная, волосы белесые. Натуральная пепельная блондинка. И такая бледная, что по первости я решил, будто вижу отблеск света от зеркала позади нее. И только через минуту понял, что это девчонка.

Лет пятнадцати-шестнадцати. Выглядела моложе из-за худобы, но если приглядеться, лицо далеко не детское. Нет, не старое и все-таки – видало виды. Кожи белее я в жизни не видывал, каждая вена просвечивает. Из-за этого лицо казалось зеленоватым, как крылышки у ночного мотылька. Длинное свободное белое платье с лохмотьями по подолу. Босиком; к ступням прилипли листья, будто она пробиралась через лес.

Не сказал бы, что такая уж невидаль. На Кингз-роуд куда ни плюнь, попадешь в такую же прерафаэлитскую лолиту, бледную и томную. Хотя кое-кто из посетителей «Королька», думаю, не на шутку глаза выпучил.

И ведь это не макияж был. Я специально пригляделся, когда она подошла поближе после выступления. Кожа белая, как бумага. Я просто взгляда не мог отвести от нее – как и от Джулиана. Когда два таких прекрасных создания рядом стоят, поневоле глаза разбегаются.

Глава 13

Патриция Кеньон

На Юго-Западе есть старинная баллада про владычицу Зеннора. Меня Уилл просветил, когда я готовила для Mojo большую статью о наследии и влиянии Windhollow. Баллада основана на легенде, в которой говорится о русалке, навещавшей корнуоллскую рыбацкую деревушку Зеннор. После разговора с Уиллом я туда съездила; он говорил, что в деревенской церкви даже есть памятник той русалке. Думала, Уилл меня дурит, – ан нет, ни капельки не врал.

По легенде, в церковном хоре Зеннора пел один паренек. И такой у него был чудесный голос, что каждое воскресенье из моря на берег выходила русалка и усаживалась возле церкви его послушать. Как она передвигалась по суше со своим хвостом, легенда умалчивает. В итоге русалка обратилась в христианство и смогла обвенчаться с любимым. Сама церковь жутко древняя, двенадцатого века, а когда войдешь внутрь, можно посмотреть, где сидела русалка: для нее сделали специальную деревянную скамью с резьбой в виде русалок с обоих концов. Я туда уселась – и никто не прогнал. В церкви вообще никого не было, при желании я могла скамеечку и с собой прихватить, она совсем маленькая. Видимо, и русалка была невелика.

Спросила Уилла, почему он вспомнил именно эту легенду и эту балладу. Я-то знала почему, но хотела послушать, что он сам расскажет, пусть даже не для печати. Но он промолчал.

Лесли

Нет, мне она не понравилась, хотя я и познакомиться с ней толком не успела. Не внушала она мне доверия. Мужиков-исполнителей я повидала немало, и не обязательно быть Джимми Пейджем, чтобы на тебе повисла гроздь отроковиц.

И еще я не сомневалась, что Том закатит знатный скандал, когда узнает. Что он и сделал. Весь смысл Уайлдинг-холла состоял в том, чтобы оградить нас от помех, а юные фанатки – помеха еще та. Как она пронюхала о нашей резиденции – одному богу известно. Может, кто услышал, как мы с Эштоном пели в пабе, и разболтал по всей округе.

Она определенно не из деревенских. У всех парней в пабе аж челюсть отвисла, когда они ее увидали. Даже у Джонно.

Конечно же, я ревновала. А кто бы не ревновал? Она ведь прямо-таки голубая мечта любого хиппи: платиновая блондинка в летящем белом платье. Даже не в платье, а в белой нижней рубашке; ткань небось столетней давности. Такая прозрачная, что все насквозь видать, а на белье она не тратилась.

Ну приехали, подумала я, стоило бежать из города, чтобы в пабе повстречать полуголую соплячку.

У Джонно, слава богу, хватило ума прикрыть ее своей шикарной накидкой. Ну да, он действительно носил накидку, длинную небесно-голубую бархатную пелерину, бешеных денег стоила. На ней, прямо скажем, пелерина куда лучше смотрелась. И на кой барабанщику вообще сдался такой наряд? Короче, Джонно завернул ее в накидку и приволок за наш стол. Который весьма удачно находился в дальнем углу. Все наши сразу пустились вилять перед ней хвостом – и Уилл, и Эштон, и Джонно.

И, разумеется, Джулиан. Как только допел, вскочил, сграбастал свою гитару и как ломанется – вот клянусь, никогда не замечала за ним такой прыти. Подлетел к ней, схватил ладошку и уставился в глаза, будто перед ним сама королева.